— Хорошо знаю.
— Он женат?
— Да.
— Он бывал в этой квартире?
— Случалось.
— Он поднимал трубку, когда вам звонили?
Поколебавшись, она отрицательно покачала головой:
— Нет.
— Почему?
— Он не часто здесь бывал, и его визиты не совпадали со
звонками. Как я вам говорила, звонки идут сериями.
Я сказал:
— Главное сейчас, когда позвонят снова, заставить его — или
ее — раскрыться. Вы не думаете, что это проделки ревнивой жены?
— Я не знаю, кто это может быть.
— Вы опускаете трубку молча, не сказав ни слова?
— Чаше всего я просто немею от ужаса. Когда это начиналось,
я пыталась завязать разговор, а сейчас я чаще помалкиваю.
— Вот теперь постарайтесь завести разговор. Постарайтесь
сказать что-нибудь такое, что заставит ее или его отреагировать.
— Но как я это смогу?..
Раздался телефонный звонок. От этого звука она вздрогнула,
словно ее укололи булавкой. Автоматически она подалась к аппарату, но ее
протянутая рука застыла в воздухе на полдороге. Она посмотрела на меня с
паническим страхом в глазах.
— Наверное, он, — сказала она.
— Проверьте, он или не он.
Опять звонок.
— Надеюсь, что нет, надеюсь, не он. Мы ведь только что
сменили номер, и его еще нет ни в одном справочнике. Я надеялась, что теперь уж
перемена номера положит конец этим звонкам.
Телефон снова зазвонил.
Я указал ей на аппарат.
Она подняла трубку и произнесла:
— Алло! — И лицо ее тут же исказила гримаса ужаса.
Она взглянула на меня и утвердительно кивнула.
Из-за ее плеча я протянул руку, забрал у нее трубку,
приложил к уху и услышал тяжелое, зловещее дыхание.
— Хэллло, гнида! Говорит Дональд Лэм. Если ты меня еще не
знаешь, то скоро хорошо узнаешь. Я тот самый малый, который тебя выследит и
засадит за решетку.
Я замолчал. Тяжелое дыхание в трубке продолжалось.
— А хочешь знать, почему я тебя назвал гнидой? —
непринужденно сказал я в трубку.
— Да потому, что ты — трус, подлец и дважды сопливая мразь.
Пугать ты мастак, сделать ничего не можешь, только звонишь по телефону и дышишь
как паровоз. — Я рассмеялся. — Придумал бы что-нибудь получше. Ну, на что ты
еще способен?
В ответ — ни слова, только тяжелое дыхание.
Я сказал:
— С этими дисковыми наборными аппаратами немного трудновато
засечь телефонного хулигана, но это возможно. И когда мы тебя наколем, тебе не
миновать довольно продолжительного отдыха в казенном доме с зарешеченными
окнами. Использование почты в незаконных целях — раз, шантаж — два, попытки
вымогательства — три. Ох, и устроим же мы тебе головомойку!
К тому же, — продолжал я, — ты дал маху с последним письмом.
Извозил палец в клею и оставил для нас на конверте шикарный отпечаточек. Ну,
как тебе это нравится?
Я замолчал, и на том конце провода положили трубку. Я сделал
то же самое.
— Что случилось? — спросила она.
— Он повесил трубку.
— Он повесил?
— Не знаю, кто был на том конце провода — он или она.
— Знаете, это впервые такое случилось. Обычно они держат
трубку, пока я не положу.
— А вы пытались с ними говорить в моем духе?
— Нет, конечно нет. У меня на такое смелости не хватит. Я
обычно спрашиваю: «Кто? Что вам нужно?
Какого черта вы меня беспокоите, что я вам сделала?» — и
тому подобное, но в таком тоне, как вы, я с ними никогда не говорила.
— И никогда никакого ответа?
— Никогда, только тяжело дышит.
— И голоса никогда не слышали?
— И голоса — никогда.
— Давно у вас этот незарегистрированный номер?
— Его дали только сутки назад, причем самым секретным
образом.
— Вы сами получали номер?
— Нет, мистер Арчер через своих друзей, в телефонной
компании. Были соблюдены все меры предосторожности, чтобы о новом номере знали
только абсолютно свои, надежные люди — только моя мама, ее патронажная
медсестра, ну и еще мамин доктор.
— Хорошо, — сказал я. — Конфиденциальность действительно
соблюдена, судя по вашим словам. А пока что и по новому номеру звонят, и
заказные письма на дом идут. А бывало так, что в дверь стучали, когда вы не
могли подойти к двери, потому что, скажем, принимали душ или были еще чем-то
заняты?
— Нет. Только звонки и письма.
Я поднял трубку и позвонил в фирму звукозаписывающей
аппаратуры, с которой наше агентство поддерживало деловые отношения, и сказал:
— Мне нужен маленький портативный магнитофон с подключателем
для записи телефонных разговоров. Требуется самый чувствительный, чтобы
улавливать и точно записывать малейший звук в трубке. На федеральные законы мне
плевать. Доставьте как можно скорее в дом Недлер-Армс, проезд Недлер-Сити,
квартира номер 617, с хорошим запасом пленки. Счет на оплату выпишите фирме
«Кул и Лэм».
Мне ответили, что магнитофон пришлют в течение получаса.
Я положил трубку и сел в кресло.
— Будут еще звонки, — сказала Мэрилин. — Иногда бывает
два-три в течение часа или полутора.
— Хорошо, — сказал я. — Мне нравится говорить с этим малым,
точнее, мне нравится, что он меня слушает.
— Для чего вам магнитофон?
— Хочу записать, как он дышит.
— Какой от этого прок?
— Каждый человек дышит по-своему, — объяснил я. — Поэтому
при испытаниях на детекторе лжи записывают и дыхание. В больнице тоже
интересуются пульсом и дыханием. Я хочу установить, имитирует ли ваш, так
сказать, собеседник тяжелое дыхание или он так естественно дышит, как корова.
— Имитирует тяжелое дыхание.
— Я тоже так полагаю, — сказал я. — Если же это не имитация,
значит, он страдает астмой или у него больное сердце и он только что торопливо
поднялся по лестнице.
— Я записана на сегодня в парикмахерскую, — сказала она. —
Что в таком случае обязан делать мой телохранитель?
