– Но почему?
– Думаю, когда придёт время, ты сам прекрасно справишься. А Климентию я обещал прислать презентацию. Пусть ознакомится. Если что, я переговорю с ним, поясню. Сейчас не это главное. У меня не так много сил, чтобы сделать два важных дела. Нужно выбирать.
– Что выбирать?
Отец Окимий внимательно посмотрел на меня и ничего не ответил. Повернулся и, тяжело опираясь на посох, пошёл к дверям, бросив мне:
– Пойдём.
Я последовал за ним.
Мы спустились в его кабинет. Он был открыт, но чувствовалось, что очень долго сюда никто не заходил. Хотя ни пыли, ни запустения не было, и даже запах был свежим, должно быть его регулярно проветривали, но едва уловимая тень нежилого опустилась на всё. В этой стерильной чистоте и идеальном порядке уже не было живой атмосферы, которая царила тогда, когда здесь работал отец Окимий.
Отец Окимий прошёл за стол и, тяжело дыша, сел. Провёл ладонью по его пустой поверхности. Глубоко вздохнул и сказал:
– Садись. Олаф, мне нужно серьёзно поговорить с тобой.
Я сел напротив стола и насторожился. Что могло произойти? Все же идёт по плану или что-то случилось, чего я не знаю?
Отец Окимий прислонил посох к столу, устало потёр ладонями лицо и, скрестив руки, положил их перед собой. Сердце у меня защемило. Столько лет я разговаривал с отцом Окимией здесь в кабинете, и всегда он был прямой и невозмутимый как скала, а теперь, мне чудилась печать смерти на его усталом лице.
– Я должен поговорить с тобой об особой комнате, проход в которую ведёт из моего кабинета.
Голос его звучал спокойно и сильно.
«Дурак, – обругал я себя – разнюнился как баба и напридумывал ерунду. С чего взял? Просто он ослаб от долгого лежания за время болезни. Вот расходится, и всё будет по-прежнему".
– Там где вам стало плохо?
– Да, о той.
Я чуть пожал плечами, если честно, я уже совсем забыл.
– Нам надо спуститься туда, я должен тебе кое-что показать.
– Что показать? – удивился я. – И как же вы спуститесь? Вы ещё очень слабы после болезни, а лестница крутая. Может быть, подождём, когда вы наберётесь сил?
– Времени нет ждать, – ответил он, – ты принял постриг, ты уже готов узнать. И они советовали. Хотя не знаю, будет ли контакт, – старец потёр лоб рукой. – Я должен рассказать, успеть, пока время, – речь его начала путаться, видимо, он сильно устал, но держался. – Налей мне, пожалуйста, воды.
Я быстро подошёл к тумбочке у окна, и налил воды из графина в стакан, которым было закрыто его горлышко, и подал настоятелю. Я ничего не понимал, но почему-то с тревогой ожидал продолжения разговора.
– Кто они? Ваши друзья из Синода? – спросил я.
– Не спеши, всему свой черед, – отец Окимий поставил пустой стакан на стол и поднялся.
– Пошли, – и, взяв посох, пошёл к потайной двери, спрятанной за гобеленом.
Пока мы спускались по крутой узкой лестнице, я поддерживал отца Окимия и вспоминал. Да, я заметил эту дверь давно, ещё в первый день ссылки, когда увидел, как гобелен всколыхнулся, пропуская настоятеля, после нашего разговора. Первое время меня занимало любопытство о том, что там может скрываться, но потом за перипетиями жизни, это воспоминание стёрлось из памяти. И вспомнилось только тогда, когда отец Окимий пропал. Там-то я его и нашёл. Без сознания, едва живого. Да и сам чуть не умер, испытав мучительную галлюцинацию, связанную с Фёкой. Тогда снова разум услужливо нашёл объяснение всему происходящему: ну ещё один кабинет, где, вероятно, проводят опыты с энергией, и что? Меня это не касается. И память забыла о том неприятном для меня месте, как старается забыть всё, что связано с моей прошлой жизнью, и особенно с Фёкой, о которой я запретил себе думать раз и навсегда.
И вот теперь я должен туда идти. Если честно, этого мне совсем не хотелось. Какого чёрта? Похоже, отец Окимий проводил там эксперименты с энергий мозга. Недаром на экране я увидел лицо Фёки. А зачем мне это надо? Опять вытаскивать всё, что стараюсь позабыть? Умерла, так умерла! Но я не мог отказаться, и готовый к худшему, пошёл за отцом Окимием.
Металлические ступени бесконечной спиралью уходили вниз. Несколько раз мы останавливались, чтобы настоятель мог передохнуть. Вот наконец и массивная дверь, вырубленная в горе. В прошлый раз я впопыхах и тревоге не заметил этого, теперь же понял, что лестница вела вглубь горы, а сама комната была не подвальным помещением обсерватории, а скорее хорошо оборудованной пещерой.
Отец Окимий приложил браслет к входному замку, тот тихо щёлкнул и настоятель толкнул дверь вперёд. Она распахнулась. Я напрягся, невольно ожидая энергетического удара, но ничего не произошло. Мы вошли в помещение, которое я теперь смог спокойно рассмотреть. Это была небольшая выбитая в скале комната – ниша четыре на четыре метра и высотой не более двух. В стену рядом с входом был вмонтирован небольшой экран, который теперь смотрел на нас серым мёртвым глазом. Напротив экрана у противоположной стены стоял стол и стул. Стул стоял и напротив экрана, всего в каких-то полутора метров от него. Это был тот самый стул, на котором я нашёл потерявшего сознание отца Окимия. С тревогой поискал взглядом чёрную коробочку, видимо, пульт от экрана, но не нашёл и облегчённо вздохнул. Не хотел бы я, чтобы прошлый сеанс повторился.
Отец Окимий прошёл за стол и сел на стул. Жестом пригласил меня сесть напротив. Я развернул стул от экрана к нему и, подвинув его поближе к настоятелю, сел.
Отец Окимий спокойно и выжидающе смотрел на меня. Наконец он спросил:
– Олаф, ты не догадываешься, что это за комната и зачем мы сюда пришли? Ты же помнишь, что здесь произошло в прошлый раз?
– Конечно, помню, отец Окимий. Вам тут стало плохо, и мы с Герасимом и Люсенькой вас вытащили.
– А что ты чувствовал перед тем, как отключить экран? Ты ведь должен был это сделать. И как ты догадался, как его надо отключить? Может, расскажешь, что с тобой произошло тогда? Что ты думаешь об этом?
Я задумался.
– А что собственно произошло? Я думаю, что это ваша лаборатория, где, возможно, вы проводите эксперименты с энергией. Это и понятно, учитывая то, что наша с вами работа и состоит в том, чтобы изучать различные уровни энергетических полей. Судя по тому, что эта лаборатория находится глубоко в горе, то здесь вы проводите довольно опасные эксперименты. Энергия, которую изучаете, может вызывать галлюцинации, что я, собственно, и испытал в прошлый раз. Вы изучаете взаимосвязь энергии и человеческого сознания? – я вопросительно посмотрел на отца Окимия.
– Галлюцинации? – тихо повторил он, – Интересно. А можно узнать, что за галлюцинации у тебя были?
Я замялся, мне очень не хотелось произносить имени Фёки.
Отец Окимий, заметив мои колебания, сказал:
– Если не хочешь, можешь не говорить.
