Повисает пауза.
– А потом он познакомил меня со своим другом. Робертом.
Ого. А вот это неожиданно.
– Однажды он пришёл к нам на ужин со своей девушкой. Будущей матерью Колдера. Уже тогда я увидела, насколько она подавлена рядом с ним.
– Ты знакома с его мамой? – удивляюсь я.
– Да, виделись несколько раз. Роб не очень любил брать её с собой.
– Так значит, Роберт был… вашим другом? Тогда почему он хотел тебя убить?
– Он был другом Генри, и не знал о том, что я ведьма. Сначала. А когда узнал…
По телу пробегает холод.
– Они убили твоего отца. И открыли охоту на меня.
Голос мамы дорожит. Даже спустя столько лет ей даётся тяжело вспоминать об этом. Она едва сдерживает слёзы. Её брови хмурятся в попытке сохранить сосредоточенность и самообладание. И я узнаю в этой манере себя.
У меня нет отца, но у меня всегда была мама. И какими бы натянутыми ни были наши отношения, я люблю её и безумно рада, что нашла её живой.
Я молча придвигаюсь ближе к ней и обнимаю за плечи. Я не умею подбирать слова в подобных ситуациях, тем более произносить их вслух. Поэтому всё, что я сейчас могу, это быть с ней рядом.
– Всё в порядке, дорогая. – Мама кладёт ладонь на мою руку. Её голос звучит бодрее. – Сейчас, когда Роберт мёртв, я, наконец, чувствую облегчение. И пусть Генри уже нет со мной рядом, он мне подарил частичку себя. Тебя.
Разговор становится слишком сентиментальным.
– Мам…
– Мэднесс, я не против Колдера, – резко переводит тему мама, – я знаю, кто его воспитывал и понимаю как. Он не виноват в этом. Но… Он из Ордена, а значит, всё может закончиться очень плохо. Ты уверена, что хочешь связать с ним свою жизнь?
Я кашляю, поперхнувшись слюнями от неожиданности.
– Связать жизнь?
– Мы собираемся провести ритуал, это что-то вроде тёмного венчания, – поясняет мама.
– Вау, – с растерянным удивлением выдыхаю я.
Мне нравится Колдер. Очень. Он мне жизненно необходим. Но мне всего лишь семнадцать. Могу ли я принять решение на всю жизнь?
– Но что, если мы… расстанемся? – задаю я вопрос. От этой мысли в моей грудной клетке тоненько скулит сердце.
– В принципе ничего смертельного, – не очень уверенно отвечает мама.
– В принципе? – скептично подмечаю я.
– Ваши души будут связаны, а это означает, что окончательно вы друг друга не отпустите никогда. И как это на вас скажется – неизвестно. Такие ритуалы не проводятся каждый день.
Я на секунду возвожу глаза в потолок – я и без ритуалов не умею отпускать близких мне людей.
– А Колдер знает об этом? Сомневаюсь, что он готов пойти на такие условия.
– Почему ты так думаешь, Мэдди? – Мама поворачивается лицом ко мне и с искренним недоумением заглядывает в мои глаза. – Он влюблён в тебя. Конечно же, он влюблён в тебя. По-другому и быть не может, ты ведь такая красивая и умная девочка.
Разве может мама сказать иначе? Я грустно улыбаюсь ей в ответ.
Даже если Колдер не испытывает ко мне таких же сильных чувств, как я к нему, мы как минимум должны это сделать ради того, чтобы снять проклятие и, возможно, навсегда покончить с враждой Ордена с ведьмами.
– Спасибо, мам. А теперь давай подготовимся, у нас осталось мало времени.
– Да, нужно поспешить. Я найду для тебя белое платье. – Мама встаёт с кровати и открывает шкаф.
– Белое? – уточняю я. – Я думала это «тёмное», – изображаю кавычки в воздухе, – венчание. Почему платье должно быть белым?
– Белый цвет сочетает в себе весь спектр света, а, следовательно, и всю силу. Белое одеяние означает собранность духа и чистые намерения. В разных культурах мира особое отношение к белому цвету, но давай теорией займёмся потом, – кряхтит мама, роясь в своём шкафу. – Вот оно! – победно восклицает она и демонстрирует мне атласный кусочек ткани.
– Немного не по сезону… – скептично подмечаю я.
– Я меньше всего хочу, чтобы моя дочь заболела, но ритуал не займёт много времени. Примерь.
Издаю смиренный вздох и начинаю аккуратно стягивать с себя джинсы. Главное не повредить бинт, который Колдер так старательно повязал вокруг моего бедра сегодня утром. Стараюсь делать всё быстро и незаметно, чтобы мама не задалась лишними вопросами. Повреждённой руки и сегодняшнего дня с переживаниями с неё хватит. Благо она продолжает рыться в своём шкафу, предаваясь воспоминаниям о своей юности.
– Готово, – сообщаю я, нырнув в белый кокон.
Платье-комбинация свободно струится по моим формам, падая в пол. Оно слегка великовато мне и сидит на тонких лямках чуть ниже, чем хотелось бы. Я борюсь с желанием поддеть под него футболку, но понимаю, что кроме белья у меня нет с собой ничего белого.
– Ты выглядишь очаровательно, – восторгается мама, конечно же, игнорируя тот факт, что платье мне велико. – Жаль, ты не надеваешь платья каждый день.
Я закатываю глаза. Наши вечные споры по поводу моего внешнего вида.
– Теперь мы можем идти, бабушка должна была всё подготовить.
На заднем дворе темно. Небо усыпано звёздами, и я не могу удержаться, чтобы не насладиться этим редким для меня видом. Почти сразу нахожу созвездие Кассиопеи и чувствую себя чуточку уютней. Будто я дома. Я вспоминаю тот вечер, когда Колдер рассказал мне о ней. Тогда мы были такими чужими, но отчаянно желавшими близости. Я опускаю голову и ловлю взгляд Колдера в нескольких футах от себя. Как мы зашли так далеко?
Луч полной луны прокладывает тропу до импровизированного алтаря в виде винтажного круглого столика, около которого меня уже ждут бабушка с Колдером. Я медленно ступаю тяжёлыми чёрными ботинками по тусклому свету. Здесь не так холодно как в Шелтоне, но ночной воздух кусает. Я непроизвольно вздрагиваю и потираю себя за плечи.
– Привет, – ласково произносит Колдер, когда я останавливаюсь напротив него. Его заставили надеть белую футболку. И я ухмыляюсь уголком губ.
– Привет, – шёпотом отвечаю я.
– Возьмитесь за руку, – командует бабушка.
Колдер без колебаний берёт мои руки в свои и накрывает их тёплыми ладонями.
– Igonis ignite!
Я вздрагиваю сначала от резких слов Мэдисон, а затем от вспыхнувших свечей, образовавших кольцо вокруг нас троих. Я даже не заметила их сначала. Уголок губ Колдера подпрыгивает вверх, выдавая его добрую насмешку надо мной. Шуточно обидевшись, я едва заметно показываю ему кончик языка. В эту секунду очередного нашего дурачества, я как никогда уверена в происходящем.
Мэдисон разводит руки поднятыми ладонями вверх и запрокидывает голову к небу. Её глаза бледнеют, оставляя в них слабый холодно-голубой оттенок.
