– От страха?
– От счастья, – с сарказмом ответила Марта.
– Ну, извини, – я улыбнулся. – Пойдем?
– Пойдем.
От кафе нас отделяло каких-то двадцать или тридцать метров, но всю дорогу она держала дистанцию. Ты ведь замечала, что если люди идут вместе, то расстояние между ними совсем небольшое? Но не в этом случае. Даже если бы я вытянул руку, то едва ли достал бы до нее кончиками пальцев. Простой подсознательный жест – очертить свое безопасное пространство. Уже в кафе, когда нам принесли напитки: ей какао, а мне обычный черный чай, она немного расслабилась. Мы просидели вплоть до самого закрытия и разговаривали. Только сейчас я понимаю, что в большей степени говорил только я. Марта поддерживала разговор и делилась небольшими историями в ответ на мои, но сама не начинала никаких тем.
Так что же мне могло понравиться в человеке, который при первой встрече всячески надеялся, что я отстану, а при второй был достаточно холоден и держал дистанцию? То, что я увидел тогда на пороге автобуса – яркий огонек глубоко внутри. За всей этой толстой, как могло бы показаться, не пробиваемой стеной скрывалась другая девушка. Настоящая. Грубость и отдаленность были лишь защитой от других, от себя, да от всего на свете.
Когда наш вечер подошел к концу, я посадил ее в такси и смотрел ему в след, пока оно не скрылась за поворотом. Да, что-то напоминает. Но теперь у меня был ее номер, и мы договорились встретиться в конце недели.
Наше общение продвигалось очень медленно. Словно нужно пробежать марафон, а у тебя связаны ноги, и ты можешь делать небольшие шажки по несколько сантиметров. Как же многого я не знал! Ты не представляешь. За месяц с момента встречи в книжном магазине она рассказала мне всего лишь небольшой кусочек о себе. Стоило мне спросить что-то лишнее, в ответ я слышал: «Это не важно» или короткое «Нет».
Мы виделись всего пять или шесть раз, и в большей степени общение происходило по переписке в телефоне. Порой мне казалось, словно я пытаю ее. И от того я задумался: «А что если я слишком надоедлив?». Вот представь, тебе кто-то нравится, и ты хочешь проводить с ним, как можно больше времени, хочешь узнать, что тоже ему нравишься, но не получаешь желаемого отклика. Тебе кажется, что если остановиться, то человек сорвется с крючка. Найдет кого-то лучше или просто сбежит. И ты продолжаешь ему названивать, написывать, задавать один вопрос за другим, полагая, что это должно вас сблизить. Но это не так. Когда ты не даешь человеку продохнуть и вторгаешься в его зону комфорта без приглашения, велик шанс того, что именно это станет причиной его бегства. Каждый из нас отдельная личная: у каждого своя скорость и манера общения, скорость сближения с людьми. Нельзя давить на человека сильнее, чем он того хочет. Да, это может быть трудно, неприятно, но поверь мне, нужно знать, когда стоит остановиться. Дать человеку возможность отдохнуть от тебя и самому сделать шаг на встречу. А если он уйдет, значит не судьба. Это нужно принять.
Тогда я поймал себя на этой мысли. Почти всегда я писал или звонил первым и после каждой паузы сам начинал диалог, но тут остановился. Молчание длилось почти два дня. Сколько раз я уговаривал себя, что хватит валять дурака и надо позвонить! Внутренний голос придумывал причины все хитрее и хитрее. А вдруг что-то случилось? А вдруг ты ее обидел? А вдруг? А вдруг? А вдруг? Будем честны – во мне говорила неуверенность в себе.
Так вот спустя два дня я услышал, как на кухне завибрировал телефон. Подхожу и вижу: «Привет. Ты куда пропал?». Пожалуй, тогда, насильно отдалившись по моей воле, мы сделали самый большой шаг навстречу друг другу за все время. Марта стала чуть более открытой.
Помню, как при встрече я почему-то впервые взял ее за руку. Не знаю. Я ничего подобного не планировал, и все произошло само собой. На улице было слишком холодно, и мы сразу отправились искать место, где можно приятно провести время. В переулке я заметил вывеску «Ресторан Lacuna». Чтобы попасть в него, мы спустились по лестнице в подвал, где нашему взору предстало просторное помещение, погруженное в полумрак. Нас проводили за столик с низким диванчиком. Ресторан оказался простым и очень уютным. Где-то далеко от нас на сцене играла живая музыка. Не помню, что это было. Кажется, джаз или что-то вроде того. Обычно я всегда садился напротив нее, так что нас разделал стол, но здесь диванчик был только с одной стороны. Соседние столики оказались пусты, и мы сидели рядом, глядя как пар поднимается над чашкой в тусклом свете лампы, висящей над столиком. Марта положила мне голову на плечо и сказала: «Я волновалась, когда ты не писал. Извини, это и моя вина. Когда держишься на расстоянии, кажется, что все контролируешь. Не сближаешься больше чем надо, не берешь на себя ответственность за общение и всегда можешь уйти, но я поняла, что не хочу сейчас уходить». Я коротко поцеловал ее в лоб. Учитывая все, что я знал о ней, можно было предположить, что она тут же отодвинется или вообще стукнет меня, но нет. На удивление, она крепче сжала мою руку и откинула голову назад, чтобы наши губы встретились. Мы зависли в прекрасном мгновении, которое казалось длится целую вечность, но слишком быстро закончилось. Это был не просто первый поцелуй, но и один из самых счастливых моментов наших отношений.
Если бы я рассказывал это твоей юной версии, то, наверняка, увидел бы удивление в глазах. Понимаешь, наши отношения были чем-то странным – полной бессмыслицей, наполненной смыслом. Она боролась с собой, а я за нее. Только наш общий враг был невидимым и всесильным. Тогда ни я ни она не знали, а, может быть, не хотели верить, что сражение было проиграно уже давно, и наши смешные потуги напоминали попытку проломить стену перьевой подушкой.
Пожалуй, на сегодня хватит. Исписав несколько страниц, я чувствую, как у меня не осталось сил, словно я писал не чернилами, а собственной кровью. Я обязательно закончу эту историю.
До свидания,
Твой Август.
19
Через пыльные окна класса биологии пробивался яркий солнечный свет и стелился по партам, даря иллюзорное ощущение того, что на улице по-весеннему тепло.
Стоя у доски, Петр Алексеевич рассказывал очередную тему, которая упорно не хотела усваиваться в голове Марты. Точные науки всегда были ее слабой стороной, и, даже если бы она захотела, то не смогла бы связать с ними свою жизнь. Для пущей наглядности преподаватель делал множество зарисовок, как будто это могло как-то помочь. Но несмотря на это Марта внимательно слушала и записывала все, что необходимо.
Отношение со Снежаной, кажется, вернулись в прежнее русло. По крайней мере, так казалось Марте, или она хотела в это верить. От взгляда девушки ускользал тот факт, что Снежана теперь с меньшей охотой спешила чем-то делиться, а на переменах все чаще общалась с другими одноклассницами.
Как, казалось бы, такая крохотная и едва заметная ссора могла повлиять на отношения в целом? Все просто. Дело было вовсе не в этой размолвке – проблема медленно, но верно разрасталась долгое время. Почти каждый раз, когда Снежана пыталась поддержать или взбодрить подругу, Марта сразу принимала защитную стойку и огрызалась. Она не успевала задуматься о том, зачем это делает – рефлекс срабатывал быстрее. Когда они были детьми, ничего такого не случалось, ведь в те далекие времена еще не было причин для того, чтобы защищаться. Но годы шли, и внутри Марты появлялись все новые колючие шипы.
