Закончив ужинать, я прошлась по дому, и снова ощутила, насколько он был пустым и холодным. Нет, системы обогрева помещения работали исправно и на обычной мощности. Чувство холода не было физическим, оно шло откуда-то изнутри. Грег называл подобные состояния «тонким чувствованием окружающей реальности», которое алекситимикам обычно недоступно. Но я ходила из комнаты в комнату и словно бы заново знакомилась с этим пространством, восемь лет служившим мне домом. Несмотря на ультрасовременное техническое оснащение, мои апартаменты были совершенно безликими, не несущими ни грамма моей индивидуальности, такими же унифицированными, как и я сама. По большому счёту, если не учитывать записи в электронных системах и нескольких крошек от еды возле рабочих мониторов, нельзя было даже сказать, что здесь живёт человек. Стерильное пространство, почти лишённое признаков жизни. В домах эмпатов, которые мне посчастливилось увидеть, всё было совершенно иначе. Обделённые современными электронными устройствами, полные старомодных предметов быта, они обладали удивительным умением приласкать и успокоить любого человека. Даже такого, как я – неспособного ничего почувствовать. Или… всё-таки уже способного? И даже если так, то, интересно, насколько долго хватит этого моего нового умения?
Я, наконец, позволила себе открыто поразмышлять о том, что мне больше не нужно ездить к продавцу эмоций. И вовсе не только из-за размолвки с Грегом. Просто мне, видимо, не хватает хитрости и целеустремлённости, чтобы выведать принцип работы программы. А ещё – смекалки, чтобы самой выдумать что-то своё настолько же достойное или хотя бы приблизительно похожее на эту разработку эмпатов.
Я активировала один из рабочих мониторов и открыла файл с личными наработками для конкурса. Близился дедлайн, а я по-прежнему находилась почти там же, где начинала полгода назад. Что ж, значит, так тому и быть, – решила я. С помощью нескольких быстрых касаний экрана открыла личный профайл в Единой системе программных разработчиков ОЕГ и удалила свою кандидатуру с ближайшего конкурса.
Но вместо облегчения оттого что одной сложной задачей стало меньше, я ощутила, как погружаюсь в безнадёжную пустоту и апатию. Старые смыслы неожиданно перестали работать, а новые… Новые я не сумела удержать.
Окружающее пространство давило и раздражало, нестерпимо захотелось выйти на улицу, жадно глотнуть продрогший осенний воздух, почувствовать дыхание города, прогуляться по нему ногами. И, повинуясь этому внезапному порыву, я, не теряя ни минуты, покинула свои апартаменты, прыгнула в глайдер и направила его к внешним кольцам. После произошедшего в городе неделю назад я инстинктивно опасалась той зоны, но мне необходимо было туда, где я не привлеку внимания, разгуливая пешком.
Неоновые вечерние улицы по мере удаления от центральных колец, становились всё более узкими. Припарковавшись у одного из заведений общественного питания, я направилась в сторону входа в помещение, но не остановилась, а прошла дальше по тротуару, смешиваясь с другими, идущими поодиночке горожанами. Все они были Зеро – это легко было распознать по цвету одежды и отросшим волосам некоторых из них. Но сегодня я сменила обычный цвет своего комбинезона на самый тёмный из возможных и защитила голову капюшоном, что позволило мне практически слиться с окружением. На одном из поворотов я свернула в переулок, который поднимался в гору – в этой части города местность была холмистая. А ещё через несколько десятков метров показался маленький пешеходный мост, под которым проходило полотно для общественных поездов. Мост пустовал, и я, дойдя до середины, остановилась, облокотившись на перила. Отсюда, с небольшой возвышенности, открывался панорамный вид на залитый огнями город, и у меня при взгляде на него перехватило дыхание.
Со всех сторон надо мной «нависали» острые пики зданий, похожие на акульи зубы, угрожающе выстроившиеся несколькими рядами. Я смотрела на Центрополис новым взглядом, и его хищная суть больше не ускользала от моего внимания. Родной город показался мне ужасающим и в то же время до умопомрачения прекрасным в этой своей хищности. И при этом всём он словно отражал и характеризовал какую-то часть – а может, даже всю целиком – меня. Непрерывное движение транспорта вдоль многоуровневых автострад – на фоне монолитной статичности зеркально-гладких строений. Всё это так соответствовало тому, что происходило внутри меня: беспрестанная мыслительная деятельность при абсолютной статике и неподвижности эмоционального состояния. И тут меня охватило чувство неизбежности, что всему этому суждено остаться в прошлом.
Двигаясь по новой траектории, заново открывая для себя окружающий мир, я начала понимать нечто по-настоящему важное и о самой себе. Всю жизнь я целиком состояла из гладкого прозрачного графена подобно мониторам моих рабочих компьютеров. Жила с ощущением, будто происходящее во внешнем мире надёжно отделено от меня непроницаемой оболочкой. Различие масштабов любых событий я оценивала так же, как разницу в обилии осадков за окном. Каким бы сильным ни был дождь, меня он не мог взволновать: я знала, что каплям суждено каждый раз скатываться вниз по стеклу, никогда не проникая внутрь моего убежища.
Но теперь, под воздействием неведомых химических компонентов яда, называющегося «эмоции и чувства», моя внешняя защитная оболочка размягчилась, утратила прозрачность и превратилась в ноздревато-губчатую субстанцию. Жадную, стремящуюся впитать в себя буквально всё окружающее пространство. Этот процесс рождал во мне двойственное состояние. Мучительную горечь из-за утраты спасительного чувства обособленности и невыносимую радость осознания себя единым целым с каждой микрочастицей этого мира.
Я больше не была неприступным каменным замком, одиноко чернеющим где-то на скалистой горе на краю вселенной.
С удивлением я обнаружила, что внутри меня так много пространства, что вместится вся планета или даже больше. А в очаге столько тепла, что захотелось развесить на стенах своей унылой крепости вышитые картины и устлать полы тканевыми ковриками в радушном ожидании гостей. А ещё лучше – снести к чертям все стены, чтобы каждому проходящему, проезжающему или пролетающему мимо путнику сразу было видно, как тепло в этом моём внутреннем пространстве и как его ждут на обед. Но когда я думала об этом вроде бы «абстрактном путнике», с которым хотела поделиться всем, что так и клокотало внутри, то неизменно представляла себе одного единственного человека. Того, кто зажёг во мне огонь. Грега.
И в тот самый момент, когда я в очередной раз подумала о продавце эмоций, по моему левому запястью прошла характерная вибрация: видеозвонок!
Неужели…? Нет, это невозможно, Грег никогда не звонил мне сам. Тем более, не стал бы использовать видеосвязь. Вибрация повторилась, а я не могла заставить себя опустить взгляд на экран – боялась разочароваться. После третьей волны я дала негромкую голосовую команду:
– Принять вызов.
А ещё через секунду знакомый мужской голос произнёс:
– Слава Объединённому Государству, – так же бесцветно и сухо, как и много лет назад. А затем как будто чуточку живее: – Здравствуй, Мира.
Не этот голос я ожидала услышать, но удивление моё было не меньшим.
