– Ты ещё в городе?
– Да.
– Приезжай в лесопарк на северо-востоке от трущоб сегодня к шести вечера. Помнишь возвышенность над рекой на пересечении трасс?
Я помнила локацию, о которой говорил Грег: мы ездили туда на прогулку около недели назад. Меня удивил такой выбор места встречи, но возражать не стала: всё равно, только бы поскорее увидеться. Я глянула время: как раз успеваю, если выехать прямо сейчас. Подтвердив Грегу, что место и время встречи приняты, я тут же отправилась в путь.
* * *
Одно из первых занятий по климатологии в колледже запомнилось мне материалом о наиболее опасных ветрах, циркулирующих на нашей планете. Самым страшным ветром древних пустынь считался самум. Его называли ядовитым дыханием смерти за то, что он в считаные минуты мог обречь на гибель несколько тысяч людей и верблюдов, следовавших по караванному пути. Предвестник самума – густое тёмное облако, которое неожиданно появляется на горизонте, быстро разрастается и укрывает всё небо зловещими непроглядными тучами, застилающими солнце. В тот вечер я вспомнила о самуме, потому что при выезде из Северного-2 обратила внимание на горизонт. Там, нависая над обрывом реки и словно грозясь вот-вот упасть на неё плашмя, сгустился устрашающий иссиня-чёрный атмосферный фронт. Почему в такой промозглый день он вызвал у меня отчётливую ассоциацию со знойной пустынной бурей и огненным ветром, я тогда даже не задумалась. А позже могла объяснять себе это лишь неким интуитивным всплеском.
Парк уже погружался в дымчато-фиолетовые сумерки под аккомпанемент протяжных завываний ветра, когда я заехала в знакомый мне парковочный карманчик. Грега я увидела сразу. Но мои планы поговорить один на один тут же рухнули: рядом с ним, спиной ко мне, стоял какой-то мужчина, и они оживлённо беседовали, ожидая меня.
Электромобиля Грега на этой импровизированной парковке не оказалось: он был небрежно брошен далеко на противоположной стороне дороги, возле спуска к реке – так, словно он остановился лишь ненадолго, чтобы тут же отправиться в дальнейший путь в обратном направлении.
Когда я вышла из своего авто, Грег махнул мне рукой. Приблизившись к мужчинам, я узнала в собеседнике Грега его длинноволосого брата и поздоровалась сначала с Энди, а уже потом – как-то неуклюже – с самим Грегом. Чёрт, как же неловко. Мне столько всего хотелось ему сказать в тот момент, но исключительно наедине. Присутствие рядом его брата меня смущало и сдерживало.
– Мира, у меня возник небольшой форс-мажор – нужно срочно отлучиться на пару часов. Я собирался подвезти Энди домой, но теперь не успеваю. Поезжайте вместе с ним в поселение, пообщаемся уже там, когда я вернусь.
Я заметила, что Грег держится несколько холодно и отстранённо. Не так я представляла себе эту встречу.
– Конечно. Как скажешь, – кивнула я и до боли прикусила губу, стараясь удержать подкатывающие слёзы.
Грег посмотрел на меня как-то особенно пристально, а потом неожиданно притянул к себе и поцеловал – так крепко и в то же время щемяще нежно, что мои ноги вмиг стали ватными.
Но внезапно он так же резко отстранился от меня, и, попрощавшись одними глазами, двинулся в сторону своего электромобиля.
– Ну что же ты, идёшь? – Энди тронул меня под локоть. – Сделаем дома какао, Грег говорил, ты любишь.
– Да, конечно. Пойдём, – рассеянно кивнула я, разворачиваясь в сторону своего автомобиля. – А почему ты без Юджина?
– Слушай, ну мы же не сиамские близнецы, и не всегда вместе ходим, – хмыкнул Энди. – У него свои дела – трудится в мастерской вдвоём со Стэном. А я ездил в трущобы вместе с Грегом.
– А, ясно. Ты прав, глупый был вопрос. Просто я действительно привыкла видеть вас с Юджином всегда вместе, вот и удивилась, что ты один, – я старалась разговаривать непринуждённо, но воздух был наэлектризован неясным ожиданием чего-то непоправимого, и я никак не могла отделаться от этого ощущения.
Мы забрались в салон глайдера. Запуская автопилот, я наблюдала, как Грег подходит к своей машине, открывает дверцу и садится на водительское сидение. Позже, многократно прокручивая этот эпизод в памяти, я воспроизводила его у себя в голове с эффектом замедленной съёмки. Вот Грег захлопывает за собой дверцу автомобиля. Вот я поворачиваюсь к Энди, чтобы ответить на какой-то его вопрос или шутку, вот сама улыбаюсь в ответ. Вот боковым зрением я отмечаю, как сумеречный лес внезапно озаряется ослепительно ярким световым залпом с той самой стороны, где стояла машина Грега. Я даже на сотую долю секунды успеваю восхититься таким необычным явлением. И только потом до моего сознания доходит, что помимо вспышки был ещё и звук. Рвущий пространство. Оглушительный. Настолько, что на какое-то время я лишаюсь способности понимать происходящее. Позже, увидев полные ужаса глаза Энди, я заставляю себя повернуться и посмотреть в ту сторону, откуда брызжет свет. Там, на месте машины Грега пылает металлическая конструкция, подожжённые обломки которой успели разлететься на десятки метров вокруг. Оглушившая меня звуковая волна оказалась следствием взрыва.
Несколько дальнейших минут – или это были секунды? – вспоминаются как в туманной завесе.
Я выпрыгнула из глайдера, сжимая голову руками и что-то крича, пытаясь позвать Грега. Кажется, я умоляла его выбраться из машины и рвалась к ней сама, но чьи-то сильные руки не пускали меня это сделать. Я выворачивалась, срывая голос на хрип, пока лес вокруг не закружился с бешеной скоростью, а моё сознание не растворилось в топкой мгле, изредка озаряемой болезненными, ослепительно белыми пятнами.
Глава 19
– Мира-Мира, глупая Мира, – баюкает меня удаляющийся, слегка укоризненный голос Грега.
Но я отчаянно пытаюсь сопротивляться сну:
– Грег, постой! Я столько всего должна тебе рассказать! Тебе нельзя туда, слышишь?
* * *
Невыносимо жарко, хочется разорвать на себе одежду, но, оказывается, я и так уже полностью обнажена. Горит моя кожа, которую я пытаюсь с себя содрать. Одновременно с этим меня саму изнутри раздирает звук. Невыносимо громкий и страшный. Я знаю – это весть о конце света. Накрывает тягостное предчувствие смерти всего окружающего мира, в то время как сама я остаюсь живой, и это вызывает во мне бесконечные страдания.
«И я! Я тоже хочу умереть! Заберите меня, я не должна существовать!» – кричу в немигающую пустоту. Но никто не слышит. Я остаюсь совершенно одна в вакууме, где нет ни верха, ни низа, ни переда, ни зада, ни звука, ни тишины. А глаза не различают ни света, ни темноты, ни очертаний объектов. Есть лишь чувства: пустоты и страха. Больше некуда бежать. Больше некого звать. Больше не за что ухватиться.
* * *
Сознание возвращалось медленно и как будто нехотя. Я ощущала себя побывавшей в глубокой норе, из которой меня, безвольную и ослабшую, вытащили чужие незнакомые руки. Комната, в которой я очнулась, тоже была незнакомой. Я слышала едва уловимый запах Грега, но не видела его. Вместо него рядом с кроватью, на которую меня уложили, стоял младший из братьев Грега, Юджин, и ещё один, неизвестный мне мужчина. Судя по виду, он был возраста моего отца. Из вены в моей правой руке торчала игла с силиконовой трубкой. Во рту пекло, а язык почти прилип к нёбу и ощущался тяжёлым камнем.
