Жаль, что он живет так далеко — если бы мы учились в одной школе, или хотя бы могли встречаться вечерами и гулять по центральной площади, непременно стали бы парой тех самых чудиков, которых все сторонятся, и которым тайно завидуют.
Набираю новое сообщение, пытаюсь яснее сформулировать свое отношение к Глебу, но получается ванильно и глупо. Он точно подумает, что я запала. Стираю и заменяю излишне откровенное признание парой ничего не значащих фраз о погоде, но его уже нет в сети.
Алина отпросилась к подружкам — нацепила брюки в облипку и туфли-убийцы, вылила на себя флакон сладких духов и упорхнула, на прощание послав нам с мамой и обалдевшему Бореньке воздушный поцелуй.
Ежу понятно, что девичьей пижамной вечеринкой посиделки не закончатся, но мы старательно делаем вид, будто ни о чем не догадываемся.
Плюхаюсь на кухонный стул и принимаюсь за изрядно остывший ужин. Мама легко справляется с кормлением Бори — улыбается, строит рожицы и напевает детскую песенку, и я ловлю себя на мысли, что любуюсь ею. Жаль, что мы не похожи.
— Мам... Как думаешь, я красивая?
— Конечно! — она даже вздрагивает от негодования, но я мгновенно считываю наигранность. — Ты высокая, яркая, умная. Глазищи в пол-лица.
— Тогда... Что со мной не так?
— Да все так! Пройдет несколько месяцев, поступишь в университет. Коллектив сменится, появятся другие интересы!
— Но для одноклассников я так и останусь ненормальной психованной одиночкой в мрачном шмоте?
— Не наговаривай! Ты не такая, да и ребята у вас отличные. И вообще: поверь, через пару лет это не будет тебя волновать!
Ковыряю вилкой несчастную креветку и крепко задумываюсь. Меня не устраивает такой расклад. Я хочу уйти из школы красиво: увидеть удивленные лица людей, так долго отравлявших мне жизнь, хочу, чтобы они рассказывали непосвященным, что им посчастливилось учиться со мной в одном классе. И не важно, что первопричиной внезапно проснувшегося чувства собственной важности является Артем Клименко. Смиряться я не собираюсь.
Быстро доедаю пасту, споласкиваю тарелку и, потрепав Борину пушистую макушку, удаляюсь к себе.
Вечер залил двор, тополя и заброшку синей краской, на небе появилась одинокая мерцающая звезда. Из головы не выходит Глеб — его искренний интерес, смешные шуточки, а еще — темные глаза и приятный голос. Интересно, а видна ли эта звезда из его окна?
Задвигаю штору, листаю ленту новостей, на всякий случай ежеминутно обновляю страницу в ожидании новых сообщений или простых, но наполненных смыслом кадров, но Глеб не появляется в сети.
Зато приходит сообщение от Артема — фотографию его профиля я узнаю из тысячи, потому что пристально изучала долгими августовскими вечерами, и сердце ухает в желудок.
«Привет. Извини, что не писал: уезжал с мамой за город. Отец купил нам под дачу огромный дом. Все бы хорошо: птички, лес, свежий воздух, но там полным ходом идет ремонт, и ни черта не ловит интернет».
Что-то противно сосет под ложечкой — вчера, во время моих послеобеденных страданий, он совершенно точно торчал онлайн, но я не устраиваю допроса с пристрастием.
— Привет. Ничего страшного. Я тоже была занята.
— Занята? Что делала?
— Гуляла. — И тут же зачем-то отправляю: — В гордом одиночестве.
— Слушай, давай завтра после школы опять где-нибудь пошатаемся? Я совершенно одичал в лесу. Читал книжки про то, как построить сельский дом и как выживать в дикой природе. Куча потраченного времени и бесполезных новых знаний. Только давай не в центре. И не у нас.
— О, так ты теперь кладезь ценной информации? С тобой не пропадешь даже в лесу? Значит, в лес и сходим.
Артем удивляется, и я долго объясняю, что лес — это лесопарк в отдаленном микрорайоне, где гуляют бабушки с палками для скандинавской ходьбы, молодые мамы с колясками и влюбленные парочки, а в зарослях сирени полно уединенных беседок.
— Отлично. Не знаю теперь, как дотянуть до завтрашнего вечера. Только никому не говори об этом, ладно? Не хочу, чтобы Милана пронюхала и обломала все планы. До сих пор не понимаю, как она узнала про торговый центр...
— У нее нюх на меня. Смысл ее бытия — портить мне кровь. Не переживай, я точно буду молчать как рыба.
Мы перебрасываемся ничего не значащими, пустыми фразами, и глупое занятие вдруг начинает тяготить.
С тоской понимаю, что Артем так и не отправил мне предложение дружбы. С другой стороны, это логично: нельзя светиться, раз уж он хочет уберечь меня от возможных проблем.
Прощаюсь, сворачиваю диалог и долго верчу телефон в руках. Потребность написать Глебу, узнать его мнение и спросить ценный совет зудит в кончиках пальцев, но я не решаюсь: на что это будет похоже? Не очень-то круто говорить с ним об амурных делах.
Перебираюсь на диван, проверяю будильник, накрываюсь пледом. Перед глазами мелькают виды незнакомых улиц, стадиона и школы — я гуляю по ним, и Глеб, ободряюще улыбаясь, шагает рядом и обещает, что все будет хорошо.
* * *
Впервые за долгое время просыпаюсь в понедельник выспавшейся — умываюсь, выпиваю приготовленный мамой фреш из апельсинов и еще чего-то жутко полезного, подтруниваю над подозрительно тихой и виноватой Алиной, вернувшейся по стеночке в районе трех утра.
Погода откровенно паршивая, но даже она не изгоняет из души странную легкость. Застегиваю под горло косуху, прячу руки в карманы и, вжимая голову в плечи, бегу под моросящим дождем по направлению к школе.
Вероятно, прямо сейчас Глеб точно так же чешет на занятия, сворачивает за угол, входит в калитку, спотыкается о кочку на асфальте, озирается в поисках недругов. Непонятная тревога за него отравляет кровь, и я не понимаю ее природы — совсем расшатались нервы. Ставки растут, но мы должны продержаться и этот день, не ударить в грязь лицом, взобраться на ступенечку выше. Мы точно справимся и вечером представим друг другу подробный отчет.
Правда, после занятий я иду гулять с Артемом.
Перспектива отчего-то не радует, и я больно щипаю себя за руку — он же мне нравится! Он проявляет интерес, и, если бы кто-то неделю назад сказал, что на меня свалится такое счастье, а я не оценю, я бы первой покрутила пальцем у виска.
В холле странное оживление: возле стенда со спортивными трофеями парни из десятого с грохотом устанавливают обитый золотым атласом короб, Елена Николаевна — завуч по внеклассной работе — руководит процессом, осипшим голосом раздавая команды. Наметанный глаз не обманывает: в прошлый раз этот короб задействовали год назад, в сентябре, когда выбирали главную пару для Осеннего бала.
Впрочем, школьные дела и особенно бал — последнее, что меня волнует, и я, щелкнув жвачкой, вразвалочку прохожу мимо.
Зато в классе подозрительно спокойно — Милана и ее свита, склонившись над партой, о чем-то увлеченно шепчутся, и я без приключений добираюсь до галерки. Как водится, со мной никто не здоровается, Артем тоже не поднимает головы: конспирация превыше всего.
