— Это омерзительно и низко, Филатов!
— Это не я, Жанна Игоревна, — потрясённо лепечу, словно первоклассник.
— Немедленно сделай так, чтобы всё исправить!
— Как?
— Откуда мне знать?
Видео обрывается. Все косятся в мою сторону.
— Филатов! — жёстко произносит директриса в микрофон. — Выйди, пожалуйста, на сцену и объяснись.
Шобла возмущённо бухтит на своих местах, остальные тоже подхватывают, так что мне ничего не остаётся, как встать и на негнущихся ногах подняться на сцену.
Стоять перед уставившимися на меня зрителями мне не впервой, но сейчас я понятия не имею, что говорить. Пауза затягивается, волнение на местах усиливается. Директриса ёрзает, классная показывает кулак.
— Все вы знаете, что Макаров не был мне другом, — произношу в микрофон, но слышу совершенно чужой голос. — Я бы даже сказал, что он был моим врагом. Человеком, которому я неоднократно желал смерти.
По залу прокатывается вздох.
— Теперь Макарова нет. А вместе с ним нет и моих прошлых проблем. Никто не докапывается, не кидается, не пытается самоутверждаться за мой счёт. Никто не оскорбляет мою маму и не разбивает мне нос. Всё тихо, спокойно и жизнь моя стала ощутимо лучше. Но всё же, если бы я мог, если бы что-то зависело от моего желания или воли, я бы не задумываясь выбрал ту реальность, в которой Саша Макаров по-прежнему жив. И дело тут не в прощении, как вы подумали. Чтобы простить, нужно время, а у меня его ещё не было…
Краем глаза вижу, как Жанна Игоревна яростно жестикулирует, показывая чтобы закруглялся.
— Но без Макарова я бы никогда не стал тем, кем я стал, и не смог бы понять то, что понимаю сейчас. Именно Саша научил меня ценить добро и человечность. Научил делать выбор, отличая истинное от поверхностного. Он помог мне стать сильным, независимым и разумным. Показал важность любви, чести и достоинства.
— Большое спасибо, Глеб, — возле меня появляется директриса и хватается за микрофон. — Давайте переходить к концертной части нашей программы.
— И вот сейчас, сегодня, здесь, — тороплюсь договорить свою мысль. — Мы должны быть безгранично признательны ему за этот поучительный урок, который он преподнёс всем нам ценой своей жизни.
В общем-то хорошо, что директриса меня прогоняет. Сложно сказать, в какую степь можно было зарулить, развивая эту тему. И всё же главное донести я успел.
Я был действительно благодарен Макарову за все испытания, которые мне довелось из-за него пройти.
Ненависть напоминает огонь, с одной стороны она способна быть беспощадной и разрушительной, а с другой, приносит очищение и избавляет от гнили и ржавчины.
Я выбрал путь очищения.
* * *
— Зачем ты это сделал? — подлавливаю Гальского на выходе из зала, когда мероприятие закончилось и все, наконец, повалили на выход. — Для чего подменил фотки?
Пацаны, класс седьмой, идут, оборачиваются, обсуждают меня. Один из них, встретившись со мной взглядом, показывает большой палец. Внезапно я заслужил всеобщее одобрение.
— А чё такого? — Гальский смотрит с вызовом, но чувствую, стоит немного надавить и мигом сдуется.
— Я тут узнал, что ты всем ребятам денег пообещал, а от меня решил отделаться домашкой? Я, что по-твоему такая дешёвка?
— Думал, тебе домашка важнее.
— Откуда же мне было знать, что у тебя деньги есть? — глаза его воровато бегают. — А в условиях рыночных отношений преимущество всегда у того, кто заплатит больше.
— Хочешь сказать, что тебе кто-то заплатил, чтобы ты подставил меня?
— Наверное, я не должен называть тебе его имя, но у каждого секрета есть своя цена…
— Да, пошёл ты! — отпихиваю Гальского от себя. — Мне всё равно кто это. Вы такие жалкие все. И как мне могло прийти в голову, что вас может что-то исправить? Это вы сами создали Макарова, потому что такими баранами должен кто-то управлять.
— Тебя зовут Глеб? — возле нас появляются две девчонки из десятого и отвлекают меня от Гальского.
— Святоша меня зовут.
Они смеются так, словно я пошутил.
— Это мы знаем, — говорит одна из них. — Но не знали, что Глеб.
— А, ну ок, — я не понимаю, что на это отвечать, но они не уходят, зато Гальский сваливает при первой же возможности.
— Я — Лена, а она Таня, — сообщает зачем-то девчонка.
— Это здорово. Прекрасные имена.
Вспоминаю вдруг, что собирался написать Неле, чтобы рассказать, как всё прошло и тороплюсь сбежать от них. Но Лена останавливает.
— Ты очень хорошо сказал. Честно и смело.
— Да, — подтверждает Таня. — Было очень круто!
— Спасибо, — я немного смущаюсь.
После такого комплимента сразу же слиться некрасиво, однако взгляд выхватывает в толпе Румянцеву, и я тут же догадываюсь, кто подогнал Гальскому фотки с издевательствами надо мной.
Извиняюсь перед девчонками и бегу её догонять. Хватаю за локоть и немного оттаскиваю в сторону.
— И чего ты этим добилась?
— Фу, Святоша, убери от меня свои лапы, — делано морщится она, пытаясь освободиться. — Чего тебе от меня надо?
— Деньги хочу отдать за речь и траты на кинопроизводство.
— Я тебя не понимаю.
Не пересчитывая, вытаскиваю пару тысячных купюр и кидаю ей под ноги. По ним, не заметив, тут же пробегает мелкий мальчишка. Одна из бумажек, подхваченная порывом воздуха, отлетает в сторону. Румянцева наклоняется, чтобы её поднять, а я ухожу.
Забираю в раздевалке куртку и, не дожидаясь, пока отпустят, отправляюсь домой. На сегодня я и так достаточно засветился.
* * *
Вечером мама снова в унылом настроении. В следующую субботу у Мишки день рождения, она купила ему в подарок очередной свитер и переживает, подойдёт ли он по размеру. Заставляет меня мерить, но мне свитер заметно мал, и она начинает причитать, что Мишка несчастный, потому что не смог вырасти таким же крепким и здоровым, как я. Что ему хорошо бы пройти витаминный курс, а ещё лучше отправить его на море, но это стоит безумных денег, которых у нас нет.
Закрываюсь в ванной и, пустив струю воды в раковину, сижу, глядя, как она течёт.
Я готов отдать всё, что у меня есть, лишь бы это прекратилось. Я бы очень хотел, чтобы мама была счастлива, и её жизнь, наконец, наполнилась каким-то созидательным смыслом. Чтобы она думала будущем, строила планы и радовалась.
— Не лей много воды, — кричит она. — Ты же знаешь, что тарифы поднялись. Страшно подумать, сколько они нам в этом месяце насчитают.
В конце концов, Мишка ещё совсем молодой и не инвалид. Посидит немного в своём рехабе, оклемается и заживёт нормально. Люди и после тюрьмы восстанавливаются, находят работу, заводят семью.
