Вглядываюсь в тёмную жалкую фигуру и не могу поверить глазам. Это же Мишка! Его острый подбородок, чёлка, нахохленная поза… Повинуясь внезапному порыву вскакиваю и мчусь к выходу из вагона. Возле раскрытой двери стоит проводница:
— Куда намылился? Отходим уже.
— Мне на минуту.
— У нас нет минуты.
Но я всё равно проскакиваю мимо неё и вылетаю на перрон.
— Немедленно вернись! — кричит проводница истерично.
Парень поворачивается в мою сторону, вытаскивает руки из карманов, и я вижу, что это, конечно же, не Мишка. Но кто-то очень похожий на него. Кто-то, кого, быть может, так же умирая от страха и волнения, ждёт дома мама. Достаю на ходу из джинсов стопку денег, вытаскиваю из неё пять тысяч и сую ему. Лицо парня вытягивается, поезд издаёт сигнал отправления.
— Бери! — кричу я.
— За что? — недоумевает парень.
— Просто поезжай домой и всё.
Дрожащие пальцы смыкаются на уголке купюры.
— Спасибо, — шепчет он, но у меня нет времени даже рассмотреть его.
Заскочить в поезд успеваю уже на ходу. Спасибо проводнице, дождавшейся меня с открытой дверью.
— Ты ненормальный! — тут же накидываются на меня мужики. — Деньги некуда девать? Ты сколько ему дал? Пять косарей?
— У вас хорошее зрение.
Оставшиеся бутерброды дожидаются на столе. Чай уже можно пить. Но теперь все смотрят на меня, как на сумасшедшего. Так знакомо и привычно, что я неожиданно расслабляюсь.
— Как пришло, так и ушло, — глубокомысленно говорю женщине, не проронившей ни слова, но отодвинувшейся от меня подальше.
— Лучше бы ко мне ушло, — бурчит один из мужиков.
Лица у них вроде бы и разные, но различать их почему-то сложно.
— Украл что ль? — подозрительно щурится второй.
— Да, они сейчас все такие, — отмахивается женщина. — Бестолковые и жирующие. Вот, ты ему сейчас деньги дал, а он пойдёт и ещё себе наркотиков купит. Неужели не понимаешь, что только хуже для него сделал?
— Я сделал это не для него, а для себя.
— Типа добренький? — с неприятным ехидством хмыкает мужик.
— Просто потом я бы мучился, что мог что-то сделать, но не сделал.
Женщина протяжно вздыхает, мужик крутит у виска, а второй закатывает глаза. Но мне их понимание и не нужно. Забираю бутерброды и лезу на свою полку. До моей станции остаётся два часа.
Скрепя сердце, открываю телефон. Количество не отвеченных вызовов возросло до пятнадцати. Двенадцать, как я и думал, от мамы и внезапно три от Румянцевой. Этой что ещё нужно?
От мамы ещё висят сообщения: «Ты где?», «Немедленно перезвони», «Ко мне приходила твоя подруга. Не сомневайся, ты ей очень нравишься», «Миша передаёт тебе привет» и «Если не позвонишь, буду искать тебя с полицией».
Очень странно, с чего вдруг Румянцева припёрлась к моей маме? Не иначе, как разобидевшись, опять затеяла какую-нибудь гадость. Отвечаю маме: «У меня всё хорошо. Позвоню позже» и перехожу в ВК.
Румянцева пишет непонятное: «Передай своей спасибо за представление. Мы все поржали».
Но мне не до её придурей. Быстро пробегаю глазами по отвратительным комментариям под видео на странице Артёма и снова распалившись, убираю телефон подальше. Оставшееся время, борясь с растущим волнением, глазею на пробегающие мимо леса и поля.
Мужики сходят вместе со мной в Щупинске, а поезд едет дальше. Уже стемнело.
— Тебе куда? — спрашивают они. — Давай с нами.
— Спасибо, — оглядевшись, замечаю приземистое здание станции. — Лучше я, наверное, на такси. Чтобы точно не заблудиться.
— Такси? — хмыкает один. — Тебе тут не Москва.
— Кинут, как нечего делать, — добавляет второй.
— С такими деньжищами точно, — подтверждает первый. — Тут у нас мафия и криминал. Просто жуть.
Перебежав по шпалам запасного пути, они выводят меня за собой, минуя вокзал. Мужики мне не нравятся и то, что они всё время вспоминают про мои деньги, тоже. Но улица, на которой мы оказываемся, довольно многолюдная и я немного успокаиваюсь до тех пор, пока они не объявляют, что за нами сейчас приедет какой-то их приятель Гена.
Мне может и мало лет, но жизнь, благодаря Макарову, научила меня всегда быть начеку.
— Пожалуй, я сам, — сообщаю им, как только доходим до широкого проезжего перекрёстка. — До свидания!
Поворачиваюсь и быстрым шагом чешу вниз по улице, но, как я и подозревал, просто так отпускать меня они не собираются и бросаются за мной.
Их намерения предельно ясны. Им нужны деньги и они явно хотят у меня их отнять.
Спасаться бегством в незнакомом городе — хуже некуда. Но выбирать не приходится и я мчу со всех ног, куда глаза глядят. От преследователей отвязываюсь довольно быстро, но забегаю в какие-то мрачные дворы и кружу среди однотипных четырехэтажных коробок, то и дело возвращаясь к детской площадке, и только спустя минут десять, додумываюсь включить GPS-навигатор.
Глава 39. Нелли
Вопрос мамы Глеба застает врасплох и отдается звоном в ушах.
На самом деле, я точно знаю, из-за кого он изменился, но человек должен сам решать, когда посвящать родителей в свою личную жизнь. Да и надо ли?..
— Это вряд ли... — опускаю глаза на пыльные убитые ботинки и, справившись со ступором, бубню чужим голосом. — Он точно говорил не про меня. А я — просто подруга.
— Да что же мы тут стоим! — спохватившись, женщина достает из шкафа смешные тапочки и кладет на пол передо мной. — Ума не приложу, куда он мог отправиться в такую рань. Но скоро вернётся, это точно. У нас сегодня важный день. День рождения моего старшего сына, Миши!
— Поздравляю вас!
С благодарностью кивнув, мама Глеба отходит в сторону и гостеприимно указывает на дверной проем, в котором виднеются стены с обоями, служившими фоном нашему ежедневному общению.
— Будьте как дома. Подождите его в комнате. У вас что-то срочное, как я вижу. Чаю? Вы уж простите, я еще должна перепроверить, все ли с вечера положила в сумки...
— Да. Конечно. Спасибо! — Мне бы вежливо отказаться от приглашения, извиниться и уйти, но я теряюсь от ее доброжелательной улыбки, спокойного взгляда и теплого приема и послушно разуваюсь.
Просовываю ноги в мягкие тапочки, вешаю куртку на крючок и, через небольшую узкую прихожую, шаркаю к комнате Глеба. От усталости, стресса последних дней и сильнейшего волнения кружится голова. Шаг, я оказываюсь посреди его мира, и мне все отлично знакомо: светлые занавески, полки с машинками и книгами, хлам, тетради и книжки на столе.
Вещи разбросаны, Глеб явно уходил в спешке. Тянет прибраться, разложить их по местам, но тут действуют только его правила: не мне лезть и что-то менять.
