— Нет, — ответил Данте. — Эдриана не будет.
Девушка облегченно вздохнула. Что-то ее настораживало в этом человеке, и он ясно дал ей понять, что тоже ее не жалует. Машина остановилась возле прибрежного ресторана в виде яхты.
Стюарт и Кристин Куинн уже ждали их в баре. Стюарт был пожилым мужчиной с белыми как снег волосами и обветренным морщинистым лицом, но его взгляд оставался живым и проницательным. Кристин в своем голубом костюме являлась воплощением элегантности, ее возраст выдавали только морщинки возле губ, когда она улыбалась. Маккензи сразу почувствовала к ней расположение.
— Какое необычное имя для женщины, — вежливо заметила Кристин, когда их представили друг другу. — Впервые сталкиваюсь с подобным.
— Это давняя семейная традиция, — улыбнулась Маккензи. — В нашей семье так обычно называют мальчиков-первенцев.
— А ваши родители решили нарушить традицию?
— В каком-то смысле. Они вообще уже отчаялись иметь ребенка. Я была зачата путем искусственного оплодотворения, и они подумали, что у них может больше не быть шанса соблюсти традицию. Поэтому они назвали меня Маккензи и дали мне второе имя Роуз, чтобы полное имя звучало более женственно.
— Маккензи Роуз, — произнесла Кристин, словно пробуя ее имя на вкус. — Мне нравится. Оригинально и женственно. Думаю, оно вам подходит.
После короткого обмена любезностями они прошли за столик у стеклянной стены с видом на гавань, залитую лунным светом.
— Итак, скажите мне, зачем мы здесь собрались, Данте? — сухо произнес Стюарт, когда они сделали заказ. — Я думал, во время нашей дневной встречи всем уже стало ясно, что переговоры зашли в тупик.
Маккензи почувствовала, как напрягся сидящий рядом с ней Данте.
— Полагаю, решение можно найти всегда. Уверен, что мы сможем найти выход из тупика, если подойдем к этому делу с другой стороны.
— Но я не хочу продавать вам землю, если вы по-прежнему собираетесь закрыть верфь и застроить территорию многоквартирными домами. Если вы думаете, что, приведя с собой красивую женщину, заставите меня изменить решение, то ошибаетесь. Верфь находится на этом месте уже семьдесят пять лет. Там работали и работают несколько поколений служащих. Было бы несправедливо по отношению к ним стереть ее с лица земли.
Губы Данте сжались в тонкую бледную линию.
— Тогда почему бы вам не взять деньги, которые я предлагаю, и не переместить ее?
— Зачем мне это, если меня вполне устраивает ее нынешнее местоположение?
Данте положил салфетку на стол.
— А почему вы думаете, что я позвал вас сюда, чтобы обсуждать дела?
Бросив на него скептический взгляд, Куинн обратился к Маккензи:
— Скажите мне, юная леди, какова сегодня ваша роль? Вы будете пытаться задобрить меня, чтобы я изменил свое решение и заключил сделку с Данте?
— Стюарт! — осадила мужа Кристин.
— Напротив, — возразила Маккензи без малейшего раскаяния, — по собственному опыту сотрудничества с Данте я считаю, что вам следует подождать более выгодного предложения. Даже если оно будет исходить от кого-то другого.
Глаза Данте неистово сверкнули. В них читалось предупреждение.
— Правда? — недоверчиво спросил Стюарт. — И какого, по-вашему, предложения мне следует ждать?
Маккензи окинула нервным взглядом всех присутствующих.
— Прошу прощения, возможно, это вам покажется безумием, но, исходя из той небольшой информации, что мне известна, я думаю, в предложении Данте есть выгода для вас обоих.
Рука Стюарта протестующе взметнулась вверх.
— Меня не интересуют многоквартирные дома. К тому же перемещение верфи все равно не освободит необходимую площадь для масштабного жилищного строительства. Я уверен, у Карраццо с его планами ничего не получится.
— Тогда, возможно, ему следует скорректировать свои планы? Почему бы вам не заняться ими вместе? Насколько я поняла, земли более чем достаточно. Места хватит и для жилищного комплекса, и для модернизированной верфи. Почему бы вам из противников не превратиться в партнеров? Таким образом, ничьи интересы не пострадают, и вы оба выиграете. А у Данте было бы больше шансов добиться расположения местной администрации.
— Маккензи, — перебил ее Данте, — достаточно. — Он обратился к Стюарту: — Как Маккензи заметила, она незнакома со всеми деталями проекта.
Проигнорировав его слова, Куинн продолжал задумчиво наблюдать за ней.
— Вы определенно не такая, какой я ожидал вас увидеть, юная леди. Ваша идея смогла бы устранить противоречия между нами, но проблема заключается в том, что мы с Карраццо оба одинокие волки, когда дело касается бизнеса. Не уверен, что мы смогли бы сотрудничать. А вы что об этом думаете, Карраццо?
Маккензи посмотрела на своего спутника. Его губы были плотно сжаты, глаза сверкали ледяным огнем, и она поняла, что взяла на себя слишком много.
— Я думаю, — наконец произнес он, — что нам следует отложить на время разговор о делах и насладиться ужином.
— Какого черта?!
Ужин закончился. Это был довольно приятный вечер, несмотря на некоторое напряжение между мужчинами. Пока они ехали домой, Данте не произнес ни слова и ворвался в вестибюль отеля, как разъяренный лев.
Сейчас он стоял посреди гостиной со стаканом виски в руках.
— Ты о чем?
— Что заставило тебя заговорить с Куинном о сотрудничестве?
Передернув плечами, Маккензи бросила на кофейный столик расшитую бисером сумочку.
— Не знаю. Просто мне это показалось логичным. Куинну нужны средства для модернизации его судостроительного бизнеса, ты мешаешь ему получить заем и к тому же собираешься превратить всю прибрежную территорию в жилой район. Почему бы тебе не построить нечто большее, чем скучные ряды многоэтажек, и не сохранить бизнес, история которого насчитывает вот уже три четверти века?
— Я не имею никакого отношения к строительству судов.
— А по-моему, ты вообще не имеешь отношения ни к какому строительству!
— Не говори чушь. Я построил целую империю. На пустом месте!
— С какой целью? Чтобы разрушать все, что встает на твоем пути? Сколько отелей ты уже уничтожил?
— Я построил на их месте…
— Что? Безликие бетонные коробки? Это не строительство, а заклеивание пластырем шрамов, которые ты оставляешь после себя. Теперь на очереди «Эштон Хаус» и «Куинн Боатбилдинг».
— «Эштон Хаус» и «Куинн Боатбилдинг» никак не связаны друг с другом!
— Неужели? Кажется, ты разрушаешь все, до чего дотрагиваешься.
— Ты меня слышишь? Я сказал: никак!
Маккензи услышала боль, прячущуюся за этими словами.
