– Прям по-блински? – уточнила Захария.
– Не мешай, пусть рассказывает, – вступился за Клепана кваз.
– Ну, так вот, – продолжил здоровяк, улыбнувшись знахарке. – На том чертяка не остановился, срисовал ещё одного…Фильм такой был, «Глория», может помните… шикарная блондинка в нём снималась, в общем, второй мур ею стал, гы-гы, – не удержавшись хохотнул рассказчик.
– Гы-Гы-Гы, – поддержал Клепана кваз. – Как представлю, по полу кататься хочется.
– Муры не сразу просекли. Постреливали, пытаясь наших зацепить, а потом вдруг как завизжат, аж уши позакладывало, – увлечённо произнёс здоровяк. – На позициях муров началась возня. Кто-то сюсюкал, кто-то посмеивался, слышались бабские маты. В общем, мурам вдруг стало не до стрельбы. Везунчик с Дедом под этот шумок и свалили. А тем двум «блондинкам», говорят, ещё несколько дней «везло», пока личины не отвалились. Везунчик с перепугу, силы не рассчитал, слишком много влил. Такая вот интересная история, – заключил Клепан, под громкий смех Кабана.
– А к чему это вы про Везунчика вспомнили? – поинтересовался здоровяк, спустя небольшую паузу.
– Кнут говорит, что перед встречей с Хромом, пульсар проглотил, – ответила за всех Захария.
И вот, я уже в третий, боюсь, что не в последний раз, наблюдал за восхищённо недоверчивым взглядом.
– Моргающая хреновина?! – повторил Клепан вопрос кваза.
– Она самая, – пришлось мне подтвердить.
Я уже приготовился к продолжению расспросов, даже с новыми байками смирился, но здоровяк повёл себя по-другому, он вдруг преобразился, от чего стал похож на человека способного принимать непростые решения. Каменное лицо, холодный расчётливый взгляд, даже голос изменился, будто это не весёлый простодушный Клепан, каким я привык его видеть, а тело, одержимое кем-то или чем-то нехорошим.
– Отлично, тогда вернёмся к нашим баранам. Какой вес? – спросил он у Кабана.
– Полста, – ответил тот, на манер командира.
– Маловато… но это дело поправимое, жемчуг, горох и тренировки…
– Жемчуг отпадает, – вставила слово знахарка. – Только горох, ну или… – тут она неопределённо посмотрела на Клепана, словно речь шла о тайне.
– Что значит отпадает?
– А то и значит. Кнут, покажи!
Мне в очередной раз пришлось продемонстрировать, как жемчужины не желают попадать в мой рот. Клепана это не расстроило, ну может озадачило малость. Выглядел он теперь, как торговец перед принятием решения: вкладываться или нет? Больше всего меня удивил кваз, на его и без того непростом лице, читалась одна единственная эмоция – обида. Если представить себе, скажем, лицо не сильно свежего покойника, который почему-то решил ожить и посмотреть на приветствующий его белый свет с немым укором, то можно понять, о чём идёт речь.
– Этот вопрос отложим, не одному мне решать, – выдал здоровяк, заинтриговав меня ещё больше.
«О чём речь-то?»
– Что по второму дару? – спросил Клепан.
– Рабочий, как раз собирались испытать, – ответила за меня Захария.
Удивляться я не стал.
– Кнут! Видишь самые дальние мишени?
На что я кивнул. Те были в глубине хорошо освещенного туннеля, но на глаз расстояние не определишь, возможно, метров двести, плюс-минус…
– Прыгни туда, а затем обратно, – приказал он таким тоном, будто мне нужно было, в одном ухе поковыряться, а затем в другом. Пришлось вернуть его на землю.
– Я уже говорил, что не знаю, как это у меня получилось.
– Ладно, я постараюсь объяснить, если не получится, Захария поможет, – с этими словами, здоровяк спрыгнул со стола и начал прохаживаться перед нами, заложив руки за спину.
– Любой иммунный, у кого есть дар, а в Улье он есть у всех, использует определённый приём, для активации. И таких приёмов множество. Кто-то щёлкает пальцами, другие моргают, третьи напрягают пупок, есть даже умельцы, которые язык прикусывают. Но это не безопасно, так недолго и без него остаться. Сам должен понимать, почти все перечисленные способы, годны только в относительно мирных местах, не годятся для войны, враг не должен засечь активацию дара. Ты, Кнут, смог активировать дар, как минимум один раз, а этого достаточно, так что вспоминай! А Захария расскажет тебе про паразита.
Девушка как раз закончила делать пасы надо мной, будто снежную бабу с макушки до талии оглаживала.
– Паразит, – начала она, очаровательно улыбнувшись, – Находится вот здесь, – с этими словами, девушка указала на мою голову. – Институтские утверждают, что это псевдоразумный грибок, с последним согласиться любой иммунный, хоть раз вскрывавший споровый мешок. Что немало важно, этот грибок очень хочет жить, а потому активируется он чаще всего в критический момент, умрёт иммунный, умрёт и грибок. Паразит кидает все силы на спасение своего носителя, так и проявляется дар, в твоём случае, очень полезный. Вспомни, что ты делал в последнюю секунду перед прыжком? Чего хотел больше всего? Может быть, кого-то вспоминал? Или сделал что-то необычное – то, чего никогда не делал.
Это сказать легко. Вспомни. Ситуация была, скажем, мега критическая. Снаряд летит, какие-то доли секунды и всё! Конец Кнуту! В тот момент больше всего на свете, я хотел свалить с этой чёртовой машины, куда-нибудь в тихое спокойное место… нет, стоп, не куда-нибудь, было что-то определённое… окно, маленькое окошко, почти на самой вершине элеватора.
А что я, в тот момент делал? Жалел себя, боялся умереть… смерть…отец, я почему-то вспомнил отца. Картина, которую гнал от себя десятилетиями, предстала во всей красе. Тело, как у узника концлагеря, жёлтое иссушенное болезнью лицо, на этом нерадостном фоне выделялись только глаза, яркие, как прожектора в безлунную ночь, в тоже время тёплые, как окна родного дома в непогоду. Ярчайшее воспоминание. После живым я отца не видел, а ведь в тот день он со мной говорил и довольно долго. Как не силился, детали разговора не всплывали. Запомнился только стих, несколько строк. Необычное говорите… я сделал то, чего никогда не делал, вспомнил стих:
«Гостем встану на пороге,
У неведомой дороги…»
– Ой!
Стенда не было, как и людей, я стоял рядом с ростовой мишенью. Невозможно! Меньше чем за секунду, переместиться на две сотни метров.
– Красава! – услышал я далёкий, но гулкий голос Кабана из другого конца тира.
Захария тоже что-то кричала и махала руками, а людей там было уже четверо. Новоприбывший стоял рядом с Клепаном, заложив руки за спину. Увидев его раз, уже не с кем не спутаешь: сила воли, непримиримость читалась в его позе, взгляде, даже с такого расстояния. Бульба махнул мне рукой, призывая возвращаться. Я подчинился.
– Ну ты даёшь, брат, я до последнего не верил, а ты раз и… – Клепан, вернувшись к образу доброго весельчака, со всей дури хлопнул меня по спине, чем заставил присесть и пошатнуться.
