— Нас ждет разговор, — сказал он.
Я поднялась и с трудом обрела равновесие.
Он без лишних слов пошел в рубку, и я направилась следом. Это был маленький корабль — григорианский, но рассчитанный на малый экипаж. Кажется, Шад прилетел один — в коридорах, узких, с мягким голубоватым светом, было тихо. Корабль дышал тишиной и прохладой.
Квадратные лампы, встроенные в потолок, горели ровно. Металлическая отделка пола и стен блестела. Похоже, это новый корабль. Я не знала, откуда он у Шада и почему он прибыл за мной один. Но уже поняла, что он не собирается меня убивать, иначе он был не спас меня с распадающегося корабля контрабандистов.
Почему он один? Где солдаты, где экипаж?
— Шад, — робко позвала я, но он не обернулся.
Отодвинул переборку и вошел в рубку. Место было одно и Шад занял его сам. Я была права.
— Почему ты сбежала, Рива? — глухо спросил он.
Я внутренне вздрогнула. Мне не ответить, потому что вопрос касался его семьи.
— Я спрашиваю, почему?
Я приоткрыла губы, глядя в пол, и подбирала слова.
— Испугалась, — честно сказала я и тут меня прорвало. — Никто никогда не пытался меня защитить, а кто пытался, те не смогли и предпочли забыть об этом! Я говорю о своей семье… Когда твоя сестра предложила от меня избавиться, я решила, что так оно и будет. Я всего лишь рабыня, а у тебя была перспектива стать монархом…
Шад внимательно выслушал и отвернулся, он не хотел поддерживать беседу. Ответ на вопрос он уже получил. Переключил пару тумблеров на приборной доске и начал настраивать автопилот.
Я все ждала, что он продолжит — что-то объяснит, утешит, а он молчал. Только с серьезным лицом готовился к полету. Даже чувств от встречи со мной не выразил — какими бы они ни были.
— Откуда кинжал? — он имел в виду трофей.
— Эммы, — пояснила я. — Штурмана. Она сказала, добыла в бою… Я не хотела ей оставлять.
— Не думал, что ты так заинтересовалась нашими традициями, — буркнул он.
Я и сама не знала, откуда во мне возникла страсть защищать чужую культуру. Наверное, эта преданность объясняется тем, что Шад меня освободил. Я это ценила.
Не зная, куда деть себя, я стояла позади его кресла. Положила руки на подголовник, пытаясь занять руки, наклонилась и через плечо смотрела, как он готовится к старту.
В рубке приятно пахло новым пластиком, а от плаща Шада едва заметно — какими-то пряностями. И мне было спокойно от этой смеси ароматов, странной и непривычной, словно две противоположности столкнулись между собой.
Я дышала этим воздухом, понимая, что теперь это новый запах моего дома. Я не глупая и глядя на приготовления, понимала, что все не так просто у Шада, как кажется на первый взгляд.
Не просто так корабль на одного. И не просто здесь нет солдат.
Неспроста он молчит и расспрашивает, почему испугалась. И не просто так пришел за мной, а теперь мрачно настраивает автопилот.
Кажется, Шад выбрал новый для себя путь, который отличается от прежнего. Отличается от жизни прославленного генерала, возможного монарха. И это идет вразрез с интересами его семьи. А значит, вразрез с его путем.
Поэтому он ничего мне не ответил на слова о сестре.
Отныне он, как и я, одиночка. Отвергнутый семьей — или сам ее отвергший.
Из-за меня, рабыни.
Проблема в том, что говорить об этом он не хотел.
Закончив с автопилотом, он развернулся в кресле. Я стояла, но из-за разницы в росте оказалось, что теперь наши глаза на одном уровне. Янтарный взгляд остановился на мне. Как тогда, в каюте, Шад выглядел уставшим, даже немного апатичным, но это было обманчивое впечатление. Подушечками пальцев он задумчиво ощупывал рукоятку кинжала. Неосознанно, словно это привычка.
Он молчал, но словно ждал, что буду говорить я.
И под немигающим взглядом я сдалась.
— Я ушла, потому что поняла — меня не примут, — говорить было трудно, я высказывала все, что было на уме, пока я была на Григе. — Из-за твоей матери, мне было стыдно смотреть ей в глаза. Из-за твоего отца. Из-за Эдетт… Из-за того, что понимала — я там чужая. И не хотела всю жизнь оглядываться в страхе получить нож в спину…
— Рива, — хрипло сказал он, я так отвыкла, что он произносит мое имя этим тоном. — Я не позволю убить жену. Это позор. Ты зря обо мне так думала.
— Рада слышать…
Я не должна была извиняться, но мне захотелось это сделать. Напряжение из тела постепенно уходило. Если генерал сказал, что не станет меня убивать и не даст другим — значит, нет. Григорианцы не бросают слов на ветер.
Он облизал шершавые губы и продолжил.
— Мы должны закончить эту историю, Рива. Решить проблемы, которые вызвала наша женитьба. Какой бы они ни была, наш брак законный, потому что я так решил. Остальных это не касается. Ни моей семьи, ни Лиама, ни генералитета… Это мой выбор.
Мне настолько стало легче от этих слов, что я вытерла нос и наморщила лоб, пытаясь избавиться от слез, предательски задрожавших в глазах. Колени обмякли, но сесть было некуда. В рубке одно кресло управления и его занимал мой муж.
— Ты хотел жениться на другой, — напомнила я.
Расторгнуть помолвку с Эдетт, с любимой… Каким бы ни был важным для него долг перед своей страной, а этот шаг оставит отпечаток до конца жизни. Cмотрел бы на меня, а представлял ее. Не только он: его семья, сослуживцы.
— И что? Думаешь, мне обидеться на тебя стоит? Это люди слабы. У меня другие понятия, Рива.
Лицо Эс-Тиррана осталось неподвижным, словно это не имеет значения.
— Не думай об этом. Если бы хотел жену-григорианку, женился бы на Эдетт, — прямо сказал он. — Отказал бы генералитету. А я взял в жены тебя. Неважно, что послужило тому причиной. Важно лишь то, что это случилось.
— Твои слова звучат успокаивающе.
— Ты, Рива, обращайся ко мне, как к равному, — вдруг сказал он. — Мы женаты, ни к чему дистанция. Не оправдывайся передо мной. Не бойся меня. И не считай себя хуже.
Я наклонила голову: то ли рабыня, то ли примерная жена. Я еще сама не определилась, как относиться к нему… Даже к себе. В экипаже я думала, что нашла свое место, но там меня предали. Передо мной вновь неизвестность, но теперь я не одна, а с ним. Почему же он решил разделить со мной незавидную участь?
Не считай себя хуже…
Как верно он уловил мои чувства.
Я исподлобья украдкой наблюдала за ним. Генерал задумчиво смотрел на меня, но думал о чем-то ином. Я зажмурилась. Их жгло от внезапных слез: жгло, потому что впервые кто-то захотел остаться со мной, невзирая на то, что станет дальше. Я не знаю причин, но приму их, потому что он остался со мной. Буду это ценить!
