Но сегодня она откуда-то взялась.
Перед собой я видела не противника, а мужа. И цели его заколоть не было, с другими целями я сюда пришла — это игра, а не тренировка и тем более не бой.
Я взмахнула рукой — рассекла воздух перед собой, заставив его отпрыгнуть. Он не сводил с меня глаз. Они стали другими — пристальными, приглашающими.
— Смелей, — подбодрил он меня.
Кажется, ему тоже интересно.
Еще несколько выпадов, от которых он увернулся. Шад как будто испытывал меня — смотрел, на что гожусь. Третий отразил своим кинжалом, а затем я оказалась в его руках с приставленным к горлу лезвием. Острие кололо подбородок снизу.
Я стояла к нему спиной. Он тяжело дышал — я ощущала, как трепещут волосы на затылке. Но, пожалуй, это бой слишком легкий, чтобы он запыхался. Меня саму разволновал наш короткий поединок.
— Хорошо, — наконец оценил он, прежде чем опустить кинжал. — Тебе нужно больше тренироваться.
Но не отпустил меня — я так и стояла с заведенными за спину руками. Он держал меня за запястья, собрав их в горсть. Я обернулась через плечо, интуитивно пытаясь поймать янтарный взгляд, а он как раз над плечом склонился.
— Думаю ты понял, что я не драться пришла, — призналась я.
— Понял.
Он поцеловал плечо — совсем не ритуально. После этого я не ушла, не сказала ему остановиться, не прогнала. Он не торопился, так и дышал над плечом. Молчал и тянул почему-то. Может, просто наслаждался моей близостью — мы совсем рядом.
— Ты же говорила, иларианки не спят с иноземцами, — прямолинейно, как у них принято, напомнил генерал.
— Передумала, — наконец я сумела поймать его взгляд. — С этой ночи с тобой буду спать.
Шад одной рукой вложил кинжал в ножны — задвинул с тихим шорохом, не прерывая со мной зрительный контакт. И я тоже на него смотрела. Сердце так ровно билось, словно я бесстрашная. Я дала ему увлечь себя на кровать, оставив урок владения кинжалом для другого вечера.
Глава 29
Я лежала в теплой постели, в его объятьях и смотрела в потолок.
Говорить не хотелось. К счастью, григорианцы после близости не слишком болтливы. В голову лезли упрямые мысли о том, где мой муж успел познакомится с иларианками. О том, что они были он сам признался. А теперь я лично убедилась в этом. Есть детали, которые можно только почувствовать: так вот, у Шада с нашими девушками точно был опыт.
Наверное, это было до Эдетт.
С девушками, не отягощенными принципами морали. Или с теми, кто не мог выбирать — ведь рабынь не спрашивают, где они хотят работать. Не хотелось думать, что Шад мог спать с рабынями, но спрашивать об этом точно не буду.
Я тихонько вздохнула.
Так рада, что это случилось… С начала брака я страшилась этого момента и знала, что он неизбежен. Хорошо, что он дал мне привыкнуть — к его внешности, к мысли, что придется спать с иноземцем. И все так хорошо прошло… Момент интима, пожалуй, давил на меня сильней всего.
Одним камнем на душе меньше.
Я взглянула на него.
Шад лежал на спине, обвив меня одной рукой. Узловатые пальцы задумчиво пощипывали мой локон. Янтарный взгляд генерала был устремлен в потолок, грудь мерно поднималась. Выглядел он настолько расслабленным, насколько это возможно для григорианца.
— Что с ней стало? — спросила я. — С той девушкой, осужденной за смерть командира?
Шад глубоко вздохнул. Воспоминания расстраивали его, но, разнеженный моим вниманием, он стал податливей, и ответил:
— Ничего хорошего. Пропала без вести, я давно о ней не слышал.
— Вы были близки?
Я не личный смысл вкладывала. В конце концов, у Шада была невеста, она бы не потерпела соперницы. Но они могли быть близки по-товарищески, как друзья, мало ли.
Но Шад покачал головой.
— Мы были спарринг-партнерами. Она была бешеной, как дикарка, но расчетливой и бесстрашной. Редкие качества, бесценные в рукопашной. Высадку должны были отменить. Ее командир проигнорировал данные разведки. Они попали в засаду, было много погибших. Ниара обвинила его, навязала драку…
— Разве она не имела права вызвать его на поединок?
— Это был не личный вопрос, Рива. Она не вызывала его — в драке пырнула кинжалом. Рассвирепела сильно. У нее брат погиб. Но это война.
— Жаль, — вздохнула я.
Мне искренне стало жаль свирепую девушку, которая потеряла члена семьи из-за ошибки старшего по званию. И знала ведь, на что шла: григорианке быть осужденной — навсегда проститься со многими привилегиями.
— Я защищал ее на суде. Ее не оправдали. Ниара сбежала, когда ее переправляли в тюрьму. Позор на родных… хотя я ее понимаю. Из-за этого случая мне пришла идея назваться Изгоем. Хорошее прикрытие.
— И грустная история, — призналась я.
— Развеселить? — Шад склонился надо мной.
Неулыбчивое лицо с хищными желтыми глазами заставили усомниться, что он на это способен.
— Попробуй, — заинтригованная, согласилась я.
Ночью я внезапно проснулась от странного чувства: холодно. Я одна в постели.
Перевернулась, сонно оглядываясь: Шад сидел с краю, накрыв голову мозолистыми ладонями. Несколько секунд я смотрела в спину, привыкая к тому, что между нами недавно произошло. Затем подползла на коленках и взяла за плечо.
— Что случилось?
Ему как будто кошмар приснился.
— Ничего. Не спится. На Григе назревают междоусобицы, — мрачно сказал он.
Я ждала продолжения, но Шад молчал.
Понимаю, почему. Его страна летит в тот же хаос, что и моя. И если давно побежденному это не так больно, то для победителя — позор. Ничего странного, что от бессонницы страдает.
— Когда ты сбежала, многое изменилось, — признался он. — Монарх ушел на покой, как должно, началась борьба за власть. Когда улетел за тобой, решил не возвращаться, Рива.
Я это и сама понимала.
В тот момент поняла, когда увидела, что он прилетел на малом корабле один. Когда сказал, что найдет нам тихое место для жизни. Новое. От счастливого будущего в забытом богами мире не прячутся.
— Что нам угрожает?
— Мне не нравилось происходящее. Было предчувствие, что все развернется не в нашу пользу… В этом и моя вина есть. Я не убил Лиама. Неудивительно, что риторика критической стала. Когда в стране шаткое положение, виноватых ищут всегда.
И не всегда справедливо — на своей шкуре узнала.
— Ты не волнуйся, Рива, — он повернулся, сверкнув желтыми глазами в полутьме. — Я исправлю ошибку. Отдохнем, обживемся. О нас забудут. И через время, когда все успокоится, я выслежу Лиама и убью его без всякого вызова. Как полагается казнить военного преступника, раз уж тот трибунала избежал.
