— Покупай строго по списку, — напомнил он. — Эх, придется с тобой… Все нужно контролировать. Ты там накупишь.
То ли намекнул, что у меня вкуса нет, то ли мозгов…
Злиться я быстро перестала. В конце концов, не он виноват в том, что со мной случилось. Возможно, он такой же заложник обстоятельств, как и я. Кто знает, чем Руслан держит. Вдруг это совсем не деньги?
Мы вошли в огромные стеклянные двери, которые пугали своими размерами.
Я остановилась, осматривая холл с пола, покрытого черно-золотистой плиткой с вензелями, и до шикарной бронзово-хрустальной люстры. Торговый центр был еще богаче и красивее оперы. С ума сойти.
— Не стой, открыв рот, конфетка. Все подумают, что ты из деревни.
— Им бы в наш район, — парировала я. — Тоже бы так стояли.
Своего происхождения я не стеснялась. Там прошло мое детство, там осталась мама. Но меня бесило, когда мне об этом напоминали. Я подумала, что мы похожи с Русланом больше, чем я думала.
— Самые пафосные магазины — наверху.
Я направилась к эскалатору.
Стоя на движущейся ступеньке, смотрела вверх. Навстречу попадались гламурно одетые девушки с сопровождением: охранники, стилисты, компаньонки. Некоторые глазели на меня. То ли удивлялись, что чучело, похожее на меня, делает здесь, то ли знали, кто я.
— Нам сюда, — Леонард ловко направил меня в магазин нижнего белья.
От нежных тканей, моделей и расцветок разбегались глаза. Я поверила, что он не первую девушку Руслана водит по магазинам, когда следователь помог подобрать белье в его вкусе и разжевал, какой лифчик к какому платью подходит.
— Сам носил? — невинно поинтересовалась я, и мы направились за платьями.
Одно для официальных встреч: обманчиво-простое, черное, до колен и без украшений. Не платье, а кусок черной материи. Другое: на вечеринку. В списке было все необходимое.
— Надеюсь, покончим с этим и больше сюда не вернемся, — проворчала я, примеряя энное по счету платье.
— О нет, конфетка. Это тебе на неделю.
— По платью на каждый день? — не поверила я. — Не считая остальной одежды? Теперь ясно, зачем был нужен целый стилист в клубе. Кстати, не знаешь, почему Стеллу не прислали?
— О-о-о… — растерялся он, и отрезал. — Не знаю! Идем в обувной, на тебе босоножки с ремешком на пальчиках будут чудо, как хороши.
— Ты что-то скрываешь? — я направилась следом, переспрашивая про Стеллу, но Леонард упрямо, как баран, повторял, что не знает.
В магазине обуви девушка-консультант так обрадовалась, словно мы ее лучшие клиенты.
— Поторопись, дорогуша, — сказал Леонард, когда она не слишком расторопно несла коробки с босоножками. — Не видишь, что пожаловала Лилия Девин?
— Ох, — девушка ускорилась.
Усадив меня на пуфик, она бухнулась на колени и застегнула на моих щиколотках ремешки. Туфли были с золотыми шпильками, и продавщица смотрела на них, как на бога.
— Взгляните, какая роскошь!
— Ничего так, — согласилась я, играя ножкой перед зеркалом, с черным платьем обалденно будет смотреться…
Я поймала себя на мысли, что мне это нравится. Нравится перебирать шикарные вещи, как ничего не стоящие безделушки, зная, что я все себе могу позволить. Любую шмотку в этом магазине, куда ходят сливки сливок общества.
Когда я была маленькой, обожала смотреть показы мод, мечтая, что когда-нибудь все себе смогу купить. Лет в шестнадцать, осознав, кто я и в какой нищете живу, мои мечты рухнули с жалобным треском, но… Мечты сбываются, черт возьми.
— Это временно, — улыбнулся Леонард, заметив, как я улыбаюсь. — Скоро привыкнешь, все перестанет радовать.
— Вряд ли.
Но в груди шевельнулся неприятный червячок. Я вспомнила другие его слова: взлететь легко, падать больно. Думаю, я не первая девушка, получившая золотую кредитку и вход в Универмаг, перед сколькими его двери закрылись, когда они состарились и поистерлись? Думаю, перед всеми?
Я никогда не взлечу в своих мечтах слишком высоко. Потому что своими глазами видела, куда приводит красная ковровая дорожка, где ты очутилась только лишь из мужской милости. Моя мама закончила так, что никому не пожелаешь.
Поэтому я не взлечу. Но и падать будет не больно.
Закончили мы глубоко после обеда.
— Ты обещал рассказать о маме, — напомнила я, когда погрузилась вместе с пакетами из магазина в машину.
— Конечно, конфетка. Только ко мне заедем.
Я забеспокоилась, когда мы выехали из центра. Одиннадцатый район. Не такое дно, как тот, где жила я, но тоже не подарок. Впрочем, будущей матери детей Руслана, как он считает, вряд ли что-то угрожает.
Он припарковался рядом с чистенькой, но бедной многоэтажкой. Вокруг пустыри и стройки, в сочетании с низким грозовым небом район выглядел мрачным и заброшенным.
— Пойдем, конфетка? Пакеты можешь здесь оставить.
— А забрать доки и вернуться ты не можешь? — тащиться в логово оборотня в погонах не хотелось.
— Вдруг ты сбежишь? — резонно заметил Леонард. — Руслан мне тогда голову снимет.
— Тоже мне потеря, — буркнула я, но выбралась из авто.
Может, поэтому Руслан так уверенно говорил, что я не сбегу — потому что его мент меня караулит? В подъезде пахло известкой, но хотя бы не кошками… Мы поднялись на второй этаж.
— Фу, — сказала я, когда мы вошли.
Дом вроде новый, а квартира выглядела, как свалка. У двери плохо связанные черные мешки с мусором, от которых несло почище, чем на помойке. На полу кругом мусор и грязные носки. Стояла даже тарелка с объедками, словно Леонард, собираясь на работу, на ходу перекусывал и оставил тарелку в прихожей, когда обувался.
— Что «фу»? — усмехнулся он. — Разве ты не должна была привыкнуть к клоповникам? Дом, милый дом?
— Иди ты… В прихожей подожду. В комнату даже заходить боюсь.
— А что, поздоровалась бы с Элеонорой.
— С твоей надувной пожружкой? — попыталась я сострить вслед, когда из комнаты вышла гибкая черная кошка и, изогнувшись об косяк, уставилась на меня зелеными глазами. — Ой, привет… Это ты Элеонора?
Я улыбнулась, стало немного стыдно за тупые остроты.
— Ладно, идем, — Леонард вернулся с папкой в руках. — Прости за беспорядок, знаешь ли, на уборку нет времени, а женской руки дому не хватает. Внизу есть кафе.
— Лучше в машине, — предложила я, когда мы спустились.
Светиться по кафешкам с Леонардом не хотелось — его наверняка все здесь знают. Мы сели в авто. Низкое, свинцовое небо, наконец, прорвало дождем. Капли застучали по лобовому стеклу. Под эту монотонную, успокаивающую песню природы я открыла папку о маме. Руки дрожали и не слушались меня.
