Она смотрела на меня — мама.
На фото ей было не больше двадцати. Чуть улыбалась в объектив, но скорее выглядела испуганной. Черно-белый снимок был красивым.
Мысленно поздоровалась с ней, губы дрогнули, и я перевернула страницу, чтобы не разреветься на глазах у Леонарда.
— Твоя мама из глубинки, — сказал он. — Двадцать лет назад приехала на кинопробы, рассчитывая пробиться на голубой экран. Пробы она не прошла, но фотографию с проб отобрал твой отец. Спонсор мероприятия. Лично утверждал девушек. Так они познакомились.
Почему-то его слова отдались острой болью.
На следующим снимке мама была на кинопробах. Какой красавицей она была! Совсем другой человек: тонкая фигурка, уверенные жесты, юное, прекрасное лицо и волосы точь-в-точь, как у меня. Она улыбалась, как кинодива.
— Он ее быстро окрутил, — Леонард дальше раскатывал меня катком. — Может роль предложил, может, еще что — мне Девин, как ты понимаешь, не докладывал. Через неделю она стала выходить с ним в свет, переехала в апартаменты. Не расстраивайся, Лили. Тогда многие девушки пытались устроиться. Ей повезло. Девин был влиятельным человеком. А твоя мама… Твоя мама была простой неопытной девчонкой, у которой кроме красоты ничего не было.
— Заткнись, — сдавленно попросила я.
Он не обиделся.
— Ты сама просила правду.
— Давай без твоих оценок.
— Ок, конфетка. Около года она с ним поблистала. Снялась в паре картин — ничего особенного.
— Я не знала, что она снималась в кино, — растерянно сказала я, листая старые фото.
— Под псевдонимом, роли некрупные. Думаю, он их покупал. Как и награды, публикации…
Я перевернула еще страницу и застыла. На картонный лист была наклеена старая газетная вырезка.
— Критики хорошо о ней отзывались, прочили звездное будущее.
— Тоже он проплатил?
— Не знаю, конфетка. Может и был талант. Твоя мама слишком недолго снималась, чтобы судить.
— Что случилось потом?
Она ходила в мехах и бриллиантах, как же оказалась в трущобах — полубезумная, раздавленная, со мной на руках? Если бы не факты — я бы не поверила в эту историю. Девушка на снимках и мама слишком отличались. Но это она. Точно она. Ее черты, только взгляд другой.
— Никто не знает, милая. Как многие девушки до нее, она исчезла соперницам на радость. В один прекрасный день Девин вывел в свет следующую даму сердца, а о твоей маме забыли. Это официальная часть.
— Но ты знаешь, что было на самом деле?
— Не всё. Ходили слухи, что у него есть внебрачный ребенок. Руслан где-то услышал, вызвал меня и велел выяснить. Эти доки, — он кивнул на папку в моих руках, — результат моего расследования.
— Что ты узнал?
— Думаю, она исчезла, потому что забеременела тобой. Пришлось разыскать прислугу тех лет, ближайшее окружение Девина. Горничные, садовники, ты понимаешь. Одна согласилась рассказать, что видела. За вознаграждение. Была комната, куда ее не пускали. Она подозревала там кого-то держат — туда носили еду, иногда она слышала плач. Однажды ночью все раскрылось: когда женщина начала рожать… Она кричала на весь дом. Горничная до сих пор вспоминает с ужасом. Твою маму держали всю беременность в его резиденции. Думаю, против воли.
— Да уж… — невесело сказала я.
У сильных мира сего одинаковые приемы.
— После ночи родов прислугу поменяли. Я искал тех, кто работал после, и кое-что удалось обнаружить. В ту комнату разрешили входить спустя четыре месяца. Ее оттуда вывезли и в следующий раз она всплыла в городском роддоме. Документы тебе оформили там же, закрыв глаза на то, что младенцу было уже четыре месяца.
— Зачем он это сделал? — сдавленно спросила я.
— Не знаю, конфетка. На это только он ответит.
— Но предположения у тебя есть?
Леонард долго молчал.
— Ты уверена, что хочешь знать? — он нервно сунул в рот зубочистку, я догадалась, что Леонарду нестерпимо хотелось закурить. — Некоторые тайны должны оставаться в прошлом.
— Уверена. Говори.
— Мне кажется, он хотел увидеть ребенка.
— Я не понимаю тебя.
Леонард глубоко вздохнул.
— Пойми, милая. У меня нет доказательств. А слухи, точно ли ты хочешь их услышать?
— Руслана они удовлетворили?
— Да.
— Тогда и мне говори.
Леонард опустил козырек в машине, порыскал там и достал сигарету. Утопил прикуриватель. Пока тот нагревался, мы молчали. Я не торопила. Понимала: то, что он скажет дальше — плохая вещь.
Но это случилось восемнадцать лет назад.
Правду я переживу. Главное, ее узнать.
— Когда беременность стала очевидна, у твоей мамы появились завистники. Ее оговорили. Сказали, она изменяла с телохранителем. Якобы, залетела от него.
— Сволочи, — выдохнула я.
— Тогда не было таких тестов, как сейчас. Полагаю, он захотел увидеть ребенка лично. Убедиться.
— Зачем? Я не была ему нужна, это все знали. Почему не аборт?
— Это особенный случай, конфетка. Ты была его первенцем. Ты знаешь, что у твоего отца было четверо братьев? Все умерли до рождения или сразу после. В их семье ходила какая-то генетическая хворь, мешавшая им размножаться. Сама природа не давала таким сволочам плодиться… И вот ему говорят, что первенец может быть рожден от телохранителя.
— Блин… — с горьким сожалением сказала я.
Бедная мама.
— Он запер ее. Допрашивал, но что мог сделать с беременной…
В голосе появился настораживающий подтекст.
— В смысле?
— Я выяснил, что за месяц до родов он сделал заказ. Судя по составу вещества, это был какой-то аналог так называемой «сыворотки правды».
— Ты шутишь? Он вколол ей сыворотку правды, чтобы узнать, не изменяла ли она с охранником?
— Я думаю, он делал это не один раз. А на протяжении четырех месяцев после родов, когда вещество уже не могло повредить тебе. Но повредило ей. После того, как он разрушил ее личность, она перестала быть опасной.
У меня оборвалось сердце. Все встало на свои места… Ее тяжелая болезнь, появившаяся после родов — это допросы подорвали ее здоровье, повлияли на психику. Но мама никогда не лгала.
— И что она сказала? — мертвым голосом спросила я.
— Правду. Девин — твой отец.
Лучше бы я родилась в аду у сатаны. Постойте… Невелика разница.
— После этого Девин от нее избавился, и взял новую девушку. Мне жаль, конфетка. Это такой сорт людей. Возвышают одной рукой, уничтожают другой. Прости.
