Я не верила, что это происходит со мной.
— Нет! — выла я.
Я не слышала, что говорит Зверь. Он кричал мне… кричал…
— Дай увидеть, Лили! Не закрывайся!
Звонок.
Обезумев от боли, я впала в странное состояние галлюцинаций наяву, и не могла понять, реально кто-то пришел или мое воспаленное сознание окончательно уплывает. Меня все еще сотрясали схватки, заставляя сосредоточиться на боле и том аду, который творился в моем теле.
Лучше бы я сдохла.
Прямо сейчас, чем выносить эту муку дальше. И речь не только о теле.
— Наконец-то…
Зверь выпрямился со свертком на руках. Я лежала перед ним на кровати, раздвинув ноги и рыдала, глядя в беспомощные глаза. Никогда не забуду его взгляд. И мою распахнутую душу, полную голых звериных эмоций, которые испытывала в тот момент. Боль, страх, и материнское животное желание помочь только что рожденному ребенку. Кир держал его так, чтобы я не видела. Слишком маленький сверток в его огромных руках.
Я завыла голосом, чувствуя холодную мокрую постель подо мной и липкую кровь.
Я выла от безысходности.
Потому что уже ничего не исправить.
Прижав сверток к груди, Зверь ломанулся из спальни. По голосам я слышала, что приехала скорая. Они опоздали на несколько минут. В комнате появились врачи, а у меня из-за боли, которая так и не утихала вопреки всему, выкручивая мои внутренности, уже все плыло перед глазами.
Я ничего не соображала.
За фигурами в белом я видела Зверя, только не знаю, был ли сверток все еще в его руках.
— Он дышит? Дышит?! — я кричала ему, игнорируя медиков.
Меня ни о чем не спрашивали, захлопотав вокруг, но я не о себе беспокоилась.
Я рыдала, выла, и сердце разрывало от такой сильной боли, словно оно на самом деле рвалось на куски. К счастью, очередная судорога выбросила меня в глубокий обморок.
Прежде чем погрузиться в полную темноту еще несколько секунд я спрашивала себя: за что? За что какие-то полчаса сломали мне жизнь, когда еще утром все было отлично…
Не знаю, через сколько я пришла в себя.
Открыла глаза и зажмурилась — яркий свет. Какое-то время лежала, пока под веками прыгали яркие пятна. Я не дома. В больнице.
Прислушалась к себе.
И чувствовала то, что меня убивало. Я была пустой.
Все кончено. Всё… Или нет. Не знаю. Вспомнив про неправдоподобно маленький сверток в руках Зверя, я испытала мгновенный болевой шок. Словно плетью по сердцу хлестнули. Мой сын, что с ним? Еще забрали на скорой? Или нет?
Не знаю, сколько я в больнице, но в теле еще оставалась та мучительная боль, которая чуть не убила меня.
Я снова открыла глаза. Сухие губы дрогнули, и ко мне кто-то наклонился.
Надо же, я не одна в палате… Кто это — не увидела, только тень склонившегося.
— Лили? Ты как? — хриплый голос окончательно вернул меня в жестокую реальность. — Врача! Немедленно! Она очнулась, быстро сюда!
Зверь.
Здесь, со мной.
Я сглотнула, ощущая болезненное и сухое горло. Но в этот момент я не думала о том, чтобы попросить воды, и с трудом прохрипела:
— Где ребенок? Он жив?
Он склонился надо мной, я ощутила, как большие горячие ладони берут меня за щеки.
— Повезло, что ты жива, принцесса.
Горячими губами он поцеловал меня в лоб. Я закрыла глаза, кожа была холодной, язык почти не слушался. Я запоздало заподозрила, что мне давали наркоз.
И бог знает, что еще делали. Сама боль прошла, но осталась память в мышцах о ней, которые чуть не разорвало от схваток.
— Кир… — он так и не ответил на вопрос, а мне было так трудно говорить…
В палату вошли врачи и медсестра. Меня осмотрели, взяли кровь, поменяли лекарство в капельнице. Все сопровождалось вопросами, как я себя чувствую, но я мочала — набиралась сил перед главным.
Спинку кровати подняли без разрешения, словно собирались поговорить со мной. В пересохшие губы всунули трубочку с прохладной водой, но я сумела сделать только глоток. Зато сразу появились силы. Голос стал тверже.
— Где ребенок?
В палате остались врач и Зверь, остальные вышли.
Взрослая, красивая, стройная — ей было около сорока, в белом медицинском костюме и без маски. В глубине больших, голубых глаз застыл безысходный страх. Сидела женщина скованно, словно в спину тычут пистолетом.
Пока она молчала, в голове бродили жуткие мысли: двадцать шесть недель, слишком рано, шансов почти нет… И неизвестно, почему начались роды.
— Ваш сын в реанимации. В инкубаторе.
Я устало опустила веки, ощущая, как из-под них выкатываются слезы.
Говорить было трудно — уже все силы потратила. Я только так могла выразить эмоции.
Жив.
В реанимации, но жив. Я вспоминала крошку на руках Зверя, и ощутила, как он кладет ладонь на темя, чтобы меня успокоить. Жуткое видение.
— У вас произошли преждевременные роды, на вашем сроке это слишком рано, — продолжила врач. — Вес восемьсот грамм. Пока он должен остаться там. Надейтесь на лучшее…
Голос женщины немного подсел.
— Шансы есть. Но сейчас мы можем только ждать. Понимаете, Лили?
Я ни черта не понимала. Но услышала главное, и тело расслабилось.
Можно жить дальше.
— Оставьте нас, — сказал Зверь.
— Я буду в коридоре.
Когда прошелестела дверь, я открыла глаза. Лицо Кирилла было рядом, глаза — уставшие и больные, были полны сострадания. Странное выражение. На него-то и обычные мужики не способны, а такой как Зверь — вообще невероятно. Но он принял мои стремительные, трагические роды, спас ребенка, и сейчас держал меня за руку…
Он необычный мужчина.
Жестокий, самый нежный Зверь.
— Прости…
Я могла только дышать, ощущая непроходящий спазм в груди, и смотреть слезящимися глазами. Даже думать не могла.
— Прости, принцесса… — хриплый шепот забрался под кожу. — Прости, что не уберег. Позвонил Руслану, он скоро будет…
При этом имени в груди снова возникла боль.
Нам нечего сказать друг другу. Между нами ничего нет, кроме черной скорби двух человек, почти потерявших общего ребенка.
Где он был, когда я его теряла? Где были все они?!
Помимо печали приходила злость.
Я чуть не потеряла ребенка! Где были те, кто обещал мне безопасность?!
— Что случилось? — прошептала я. — Почему?..
