Нашем сыне.
— Главное — медперсонал, — сказал Зверь. — Если среди наших нашлась крыса, то и здесь может.
Я приподняла веки, обеспокоившись. Руслан стоял, прикусив губу. На лице была такая решимость, словно он готов горы свернуть, лишь бы мы были в безопасности.
— Здесь должен дежурить кто-то из своих. Из семьи, кому мы можем доверять.
— Кроме тебя, — ответил Руслан.
Я поняла, что он еще не верит Зверю. Верила ли ему я?
Пожалуй, да.
И дело не в каких-то фактах. Я помню выражение лица, когда он выпрямился, доставав недоношенного у меня между ног. Я помню его шок и ошеломление.
— Ник, ты… Если и меня выкинешь из расписания, из реанимации вылезать не будешь.
— Переживу, — Руслан дал понять, как ему важен наш ребенок. — Что слышно из клуба?
— Все, кто были на смене в кухне, задержаны, — сказал Зверь. — Ждут тебя. Я могу сам их допросить.
Я приоткрыла глаза.
Лицо Руслана было непередаваемым. Как любой мужчина, он хотел активных действий, а здесь он был бесполезен. В реанимации можно делать две вещи: ждать и молиться.
— Поедем, когда закончу, — решил он. — А теперь оставь нас, дай поговорить нам с Лили.
Когда Зверь вышел, Руслан провел ладонью по моей щеке. Не говоря ни слова, вопреки намерениям.
— Спасибо, что справилась…
Я усмехнулась. Это не я справилась, а Зверь. Я как раз половину времени не понимала, что происходит, вторую половину — паниковала и мучилась.
— Вряд ли это можно назвать справилась…
Справилась — это если бы смогла носить дальше. И не ела роковой завтрак из «Авалона».
— Ты очень сильная, Лили. А я должен перед тобой извиниться. Ты как будто чувствовала, что я не должен уезжать. Я вел себя неправильно.
Раньше мне бы это польстило: сам Руслан признал, что не прав, и извинился. Теперь было просто все равно.
— Я написал Нику, он скоро приедет и побудет с тобой и с ребенком. Мне нужно отлучиться.
— В «Авалон»? Будешь их допрашивать?
— Да.
— Думаешь… Это мой отец сделал?
Я знала, что он не просто мудак, а настоящий демон, и все равно это не укладывалось в голове. Это его внук, первый, единственный. Долгожданный мальчик — такой редкий в семье. Да, конечно, пол ребенка он не знал, но…
— Я не знаю, Лили.
Я удивилась тону: у него явно еще были подозреваемые. Но мне все равно ничего не скажут.
— Прошу тебя, когда разберешься в клубе… Обязательно скажи мне, кто подсыпал мне эту дрянь, ладно? Пообещай.
Я, бледная и печальная, выглядела слишком несчастной. Даже глубоко больной.
— Обещаю, — он поцеловал меня в лоб на прощание.
Глава 25
Ник занял место в изголовье, где до него сидел Зверь.
Не знаю, как меня защитит мальчишка, которому едва восемнадцать исполнилось, стройный, как щепка, еще и глухонемой, от могущественных врагов Руслана, но хотя бы не предаст, это точно.
— Ник, — по привычке позвала я, не сразу сообразив, что он меня не слышит и не видит лица, а следовательно и не знает, что я зову.
Я прикоснулась к его плечу, он поднял голову и кивнул.
— Что происходит в клубе? — по слогам и с четкой артикуляцией произнесла я.
Он понял, и начал набирать ответ в телефоне. Почти все время он сидел, уткнувшись в него. До меня не сразу дошло, что он переписывается с кем-то, неспособный к обычному телефонному разговору. Может, и с Русланом.
«Ищут предателя, — прочла я, когда он повернул экран ко мне. — Сотрудников закрыли в клубе, выясняют, кто имел доступ к продуктам и кухне».
Он продолжил писать:
«Руслан справится, будь уверена, Лили. Он очень умный. Мне жаль, что с ребенком так вышло, Руслан точно за это отомстит».
Я вздохнула, откинувшись на подушке.
Ник, молодой и благодарный за свое спасение когда-то, Руслана считал практически всесильным. Как и я когда-то, а теперь… На каждого, даже самого сильного и умного, найдется кто-то еще сильнее и опаснее. Потому что слабости есть у всех, и каждый может совершить ошибку.
Мы с Ником почти одногодки, но теперь я это понимаю.
Уяснила на своем опыте.
Ник написал что-то еще:
«Подружка пишет мне, что сейчас происходит. Она в «Авалоне», в подвале закрыли всех, кто входил в кухню за последние сутки, доставщиков и поваров. Ищут, как попал яд в еду».
Строчки не передавали эмоций, но понимаю, что это значит для остальных. За меньшие провинности жестоко наказывали. Скорпиона отхлестали плетью у всех на глазах за мелкое нарушение. За покушение на ребенка Руслана, думаю, сразу будет смертная казнь.
Не укладывалось в голове, кто мог пойти на такой риск.
Тот, кому нечего терять. Или тот, кто ничего не боится.
Других вариантов нет.
«Лили, Руслан сейчас написал».
Ник начал лихорадочно что-то строчить, а я взволнованно привстала.
Ну же! Что он написал?
«Просил показать тебе, — он подал телефон с открытым сообщением Руслана. — Абортивный препарат был в миндальном тесте. Очень высокая концентрация. Хорошо, что все обошлось и Лили не погибла. Ищу того, кто исполнял. Приеду вечером и сменю тебя. Покажи ей».
Ник улыбнулся, пытаясь подбодрить.
Я без сил откинулась на подушку.
Миндальное тесто… Для пирожных, по которым я сходила с ума всю беременность. И даже если капризничала и не хотела есть ничего другого, их я обожала. Это беспроигрышный вариант. И тот, кто добавил туда препарат, знал, что их я непременно съем, причем до последней крошки, и мог рассчитать нужную дозу.
Моя страсть к миндалю не была секретом для всех.
Но все это мог сделать только кто-то из приближенного круга.
Либо тот, кто имел тесные знакомства с миром «Авалона» и мог это выяснить… Я забрала у Ника телефон и написала об этом Руслану.
Ответ пришел через несколько минут:
«Я знаю. Поговорим вечером».
Руслан приехал, когда давно стемнело. Уверена, что сначала зашел к ребенку — на пороге он появился уставший, но умиротворенный.
Я тоже ходила один раз.
От боли мне чуть сердце на куски не разрезало, когда я на него смотрела. Врач, испугавшись, вернула меня в постель и вкатила успокоительного, а Ник отказался дальше выпускать меня из палаты.
Зато я успела заметить, что в реанимации появилось новое, незнакомое мне оборудование, а дверь охранял личный телохранитель Руслана.
