Глава 27
Леонард вернулся утром.
В руках было по пакету, взгляд настороженный, но целый — значит, вчера хозяева остались довольны и его не били.
— Ты что, не спала, конфетка? — обеспокоенно спросил он, увидев, с каким измученным лицом я открыла дверь.
— Мало, — это было правдой, полночи меня терзали кошмары. — Деньги принес?
— Дай хоть за порог зайти, — прокряхтел он.
Когда я закрыла дверь, он поставил пакеты у порога и полез во внутренний карман. Мне показалось, ему не хотелось отдавать деньги. Я пересчитала увесистую пачку, забрала пакеты и скрылась в спальне. Леонард за мной не пошел.
В одном пакете оказалась одежда: джинсы, футболка и длинная толстовка с капюшоном. Во второй — легкая черная куртка, под которой обнаружился парик русого цвета с челкой.
Я быстро переоделась, надела парик и пригладила. Не могу сказать, что совсем стала другой, но… Волосы были до плеч, темные глаза из-под челки смотрели напряженно и выжидающе. Злобно, как у дикого животного. Я впервые так внимательно смотрела в собственное лицо. Оно стало другим: худым до выступающих скул, с новым выражением. Я натянула капюшон толстовки до самых плеч, ссутулилась и стала похожа на городского подростка. Деньги я взяла с собой.
О похоронах я не думала. Они сегодня — уже скоро.
Справлюсь ли я?
Не знаю. Я надвинула на глаза темные очки, и вышла из спальни.
— Я тебя отвезу, — засуетился Леонард.
Я не ответила, и прошла мимо.
Не помню, сколько не была на улице. От свежего воздуха стало дурно, борясь с головокружением, я села в машину. Снова воспоминание: меня везут сюда — кто это был?
— Готова, конфетка? — в голосе Леонарда появилось сочувствие, тон почти нормальный.
Надо же, умеет по-человечески разговаривать. Боясь, что у меня сорвется голос, я только кивнула. Чем ближе мы ехали к кладбищу, тем хуже мне становилось. Я не была уверена, что справлюсь. Черт возьми, со стопроцентной вероятностью я не справлюсь. Это точно.
Похороны были на старом городском кладбище. Здесь лежат все известные и почитаемые люди города, а место стоит столько, что чтобы похоронить здесь маму, пришлось бы продать нашу квартиру.
Мне стало дурно, когда Леонард припарковался неподалеку от ворот.
Пульс подпрыгнул до предобморочного состояния — свет в глазах померк.
— Постой, — слабо пробормотала я. — Я, наверное, не смогу…
— Ладно, сиди. Скажу, что ты осталась дома, — Леонард выбрался из машины и застегнул пиджак на все пуговицы.
Интересно, правда соврет ради меня? Чтобы мужчины, папарацци, и хрен знает, кто еще, не ломились в машину? Или он мне сейчас соврал, чтобы успокоить?
Я прислонилась лбом к стеклу и попыталась отдышаться.
В тот момент, когда тьма перед глазами немного рассеялась, у ворот остановилась черная машина охраны, а за ней — тачка Руслана. Слишком далеко, чтобы рассмотреть детали за автомобильным стеклом.
Кругом заклубились люди.
Не только его телохранители — газетчики.
Не знаю, придет ли еще кто-то. Вряд ли Руслан захочет видеть на похоронах единственного родного ребенка партнеров по бизнесу и своих лизоблюдов-друзей. Наверное, будут только родственники. На заднем сиденье машины я заметила Ника.
Руслан открыл дверь, вышел и на мгновение мы встретились глазами.
Кажется, встретились. Может быть, он просто посмотрел в мою сторону.
Его взгляд перепугал меня. Не знаю, что случилось, но я залилась слезами и закрыла лицо ладонями, чтобы на него не смотреть. Боль, надлом, голая рана — вот, что я ощутила в тот момент. Как будто сердце сжала колючая проволока.
Первым порывом стало выбежать из машины и бежать отсюда.
Потому что видеть его было невообразимо больно, до паники страшно. Я не могла его видеть. Больше не могла, потому что появлялось чувство, что мое сердце вырывают заживо.
Я не знаю, почему. Не знаю, что вызывало эти чувства.
При воспоминании о Звере, оставалась печаль. А он… он вызывал кошмар наяву.
Я хотела наклониться, чтобы снаружи меня не было видно, и затихнуть.
Пусть уйдет.
Я уже поняла, что не смогу выйти из машины, не смогу присутствовать на похоронах. Но Руслан направился ко мне, словно узнал, несмотря на попытки замаскироваться.
Я пересела на водительское место в тот момент, когда он рванул дверь. И в следующую минуту выпрыгнула из машины и быстро пошла прочь, понимая, что он меня настигнет…
— Не трогай меня! — я жалась к живой изгороди, пытаясь свалить до того, как меня схватят.
Но он перехватил мои руки и прижал к кованым воротам за кустами. Я больно врезалась спиной, и выставила перед собой трясущиеся ладони. Его пальцы на предплечьях врезались так сильно, как будто он слабо контролировал себя.
— Лили! — глаза болезненно прищурились.
Это был все тот же Руслан, но сейчас я его не узнавала. На меня смотрели глаза чужого человека.
— Отпусти! — прошипела я, вложив всю силу своих эмоций. — Не смей меня трогать, понял? Отвали…
Когда я начала говорить, то уже не смогла заткнуться. Меня трясло, как в истерики, только не было ни слов, ни крика. Меня тихо трясло от его прикосновений. Словно я вот-вот сорвусь, или умру на месте. Кажется, нечто подобное со мной было на перекрестке.
Вокруг нас на почтительном расстоянии собирались люди.
Я смотрела только на Руслана, на незнакомые глаза, шрам на щеке. Было жизненно важно, чтобы он отпустил меня — я не могла его выносить. Резкое отторжение. Все, о чем я могла думать — как оторвать его пальцы от своих рук и уйти. Мне не нужны были его деньги. Я не хотела слушать его оправдания.
— Забудь ко мне дорогу! — выпалила я.
— Ты не слышишь меня! — прорвался через стену отчуждения его голос.
Нет. И не хочу.
— Отпусти, Руслан, — сбоку к нам подошел Зверь. — Оставь ее в покое. Ей нужно прийти в себя. Ты ничего ей не докажешь.
Я снова дернулась, как пойманная птица, вывернулась и чуть не упала, вцепившись в ограду. Не спуская взгляда с массивной фигуры, отступила, цепляясь за забор — меня ноги не держали. Было все равно, что обо мне подумают. Я с трудом приводила в порядок сбитое дыхание, панику и эмоции. Не знаю, что со мной — я перестала его выносить на физическом уровне. Я больше не могу быть с ним рядом!
Страшное чувство.
Стремясь спрятаться от зевак, я бросилась к выезду с кладбища, нашла машину такси и забилась на заднее сиденье. Пожилой водитель меня не узнал — стычку отсюда он не видел, а моя фотография, которую сегодня показали в новостях, была далека от того, как я выгляжу. Хоть папарацци за мной не побегут.
