Я остановилась, и он обернулся.
— Проходи, Лили, — велел он, кивнув в сторону стола.
Я оглядела офис: просторный, наверное, в пол-этажа. Окно было во всю стену. Центральное его место занимал стол. Из окна было видно соседний небоскреб. Там располагалась штаб-квартира Руслана… Была в этом тонкая ирония: враги постоянно держали друг друга в поле зрения.
Я вошла в офис и села в кресло.
Мне подали ручку, пододвинули стопку бумаг. За левым плечом стоял доверенный юрист Зверя, за правым — юрист отца, словно ангел и демон.
— Подпишите здесь, — сдавленно сказал последний, тыкая наманикюренным пальцем в места для подписи. — Здесь…
Я следовала за пальцем, подписывая документы. Взгляд затуманился от слез.
Судя по всему, меня наследницей не видели, а ждали Коринну. Но Зверь отбил для меня это право. Моя сестра вряд ли здесь теперь появится. Я становилась хозяйкой империи Девин, недвижимости, счетов… В горле встал горький ком. А вместо радости я вспоминала, как ходила в школу в сапожках, которые «просили каши», ела апельсины вместе с кожурой, потому что была не в курсе, что их надо чистить, и маму… Вспоминала ее измученное лицо, натруженные руки, пустоту и апатию на ее лице. Отсутствие сил, чтобы сражаться с нищетой, обстоятельствами, болезнями. Противостоять Девину.
Как жаль, что мама умерла, не дожив до этого момента.
Я бы все эти богатства отдала, лишь бы увидеть ее сейчас хоть на минуту.
Я подписала все, и положила тяжелую ручку на стол.
Смотрела прямо перед собой, ощущая тихий триумф.
Я сплясала на могиле этого подонка. Все-таки сделала это, хотя у меня не было ни влияния, ни сил на это.
Поймала взгляд Зверя.
Выжидающий, жесткий, как у хищника, который смотрит на добычу и уже мысленно ее делит. Да, я его добыча. Мое наследство.
В коридоре раздался шум — к офису кто-то шел, но его не пропустили. Через прозрачную стенку я увидела, что это кто-то из свиты Девина. В руках коробка… Я напряглась, и охрана побежала в том направлении.
Зверь остался со мной, дав мне знак не подходить:
— Под стол, Лили! Закройте ее!..
— Шеф, все в порядке… Это не бомба, проверили и собаке давали. Там вещи.
— Какие вещи? — не понял Зверь, а вот я догадалась сразу.
— Дайте мне! — попросила я.
Коробку принес охранник и поставил на стол. Крышки на ней уже не было.
Габаритная. Без опознавательных знаков. Внутри была странная и довольно большая черная шкатулка, лежал ремень, мобильник, пара запонок… Я взяла одну и провела пальцем по бриллиантам.
— Это вещи Руслана, — сказала я.
То, что было на нем в день ареста. Вещи, снятые с его тела. Руки задрожали, и я выронила запонку. Под вещами лежал неподписанный конверт. Я раскрыла его и извлекла несколько сложенных листов.
Свидетельство о смерти. Отчет о вскрытии. Записка.
Надеялась, что она от Руслана, и развернула ее первой. На плотной дорогой бумаге для писем с гербом было всего несколько слов.
«Я обещал передать вещи вашего любовника. Тело кремировано в тюремном крематории».
Опекун.
Сволочь.
Зачем он это делает? Зачем ведет со мной игру? Именно со мной, а не со Зверем. Звонки, коробки и записки предназначались мне. Я смяла записку и бросила в коробку.
По моему лицу Кирилл догадался, что пошло что-то не так.
— Выйдете, — велел он. — Никого из здания не выпускать. Начинайте менять охрану и службу безопасности, корпорация Девина теперь наша. Уступать я не собираюсь.
Когда мы остались одни, я прошептала:
— Они не имели права. Не имели права кремировать его без нашего согласия.
Зверь подошел и развернул смятую записку. Пока он читал, я пялилась на шкатулку… И тут до меня дошло, что это, блядь, такое.
— Зверь… — прошептала я, и вытащила ее.
Красивая, из лакированного черного дерева. Она была вертикальной и высокой, поэтому показалась сначала странной.
Урна с прахом.
— Зверь, — растерянно прошептала я. — Это… это прах.
Глава 10
Теперь и он пытался это осмыслить. Меня начала бить дрожь, пока я пыталась примириться с тем, что вижу.
— Тварь! — зарычал Зверь, и в ярости сбил урну со стола.
Я вздрогнула.
— Что ты делаешь! — я боялась подняться, и увидеть, что прах рассыпался, но урна даже не открылась.
Пока я торопливо поднимала ее и проверяла целостность, Зверь ходил по офису, выплевывая ругательства. Если бы опекун Коринны появился перед ним, уверена, Кирилл сразу бы ввязался в драку и зубами перегрыз бы тому глотку.
Я не могла оторвать взгляд от лакированного дерева. Меня охватило странное чувство: страх, обида за то, что он так поступил с прахом брата, в горле стояли горькие слезы.
— Не надо так… — попросила я.
Опекун сделал это специально. Именно в этот момент и сюда велел доставить вещи — как обещал по телефону раньше, но праха в списке не было. Он хотел выбить нас из колеи снова. Именно тогда, когда буду принимать наследство.
Я бережно положила урну обратно в коробку.
— Он вынужден прятаться и понимает, что я захвачу офис, — тяжело дыша, сказал Зверь, остановившись. — Он сделал это, чтобы отомстить. Идем.
— Куда? — не поняла я.
— Нужно съездить кое-куда.
Я вцепилась в коробку. Ее я здесь не оставлю. Зверь подхватил ее, чтобы я не таскала, и направился к выходу. Коробку зашвырнул на заднее сиденье пикапа, словно никакого отношения к нему эти вещи не имели. И прах брата тоже? Мне было обидно и больно.
— Садись назад, — велел Зверь.
Я села рядом с коробкой.
Господи, неужели это все, что от него осталось? Я не могла в это поверить, в груди что-то скручивало от спазмов. От крупного мужчины, влиятельного и опасного — и горсть пепла, которая умещается в небольшой коробке?
— Куда мы? — спросила я, когда пикап рванул по улице.
— Мы должны съездить к Нику, — хрипло ответил Зверь. — К его сыну.
— Ты не сказал ему?
— Не успел… — с сожалением признал он.
Ник жил в симпатичной высотке. Закрытая территория, элитные соседи. Для парня, который в детстве искал еду на помойке — очень неплохо. Приемный отец отлично о нем позаботился. Руслан подобрал его, когда пацан оказался на улице после того, как детский дом для детей с особенностями закрылся. Ник не умел говорить, читать, писать, не помнил родителей, и долго голодал, пока не прибился к «Авалону». Руслан подобрал его и дал будущее. И не просто будущее, а жизнь. По правде говоря, глухонемой ребенок на улицах мегаполиса был обречен.
