Ни мне, ни тебе.
К этому я не готова.
Я обошла машины по дуге. В черном пальто терялась на фоне темных, косматых елей и черной земли, на которую еще не выпал снег. Руслан был занят разговором, взгляды нашей немногочисленной охраны устремлены к нему — все ждали, что скажет шеф.
За мной следил только Леонард. Но он молча смотрел, как я захожу за машины.
Теперь я стояла впереди нашей баррикады, и смотрела вперед. Нужно решаться, долго стоять здесь нельзя — Руслан заметит, что меня нет с ними. Но я словно ждала чего-то, решающего толчка.
Впереди были деревья. За ними меня не достанут — вряд ли кто-то решится бежать за мной по простреливаемому полю. Главное, чтобы не застрелили встречным огнем. А Руслан… надеюсь он не прикажет своему снайперу стрелять по мне.
Маре меня не убьет.
Ему, в отличие от Руслана, ничего от меня не нужно.
Я обернулась, глядя через плечо, как он ходит там, среди охраны, и говорит по телефону, еще не подозревая, что я замыслила. Это был прощальный взгляд. Я не любила его, но он многое значил в моей жизни.
Может, я его не любила, но… Я не знаю, что к нему чувствую. Нет такого слова или мне оно незнакомо. Жестокого человека любить трудно. Они выпалывают все чувства к себе так же беспощадно, словно борются со своими собственными.
Со стороны поля потянуло ветром, напитанным холодом и влагой. Почти снегом. Еще немного и наступит зима.
— Мало ли, что я говорил, — прорычал Руслан. — Она моя.
Он обернулся и сделал какой-то знак рукой.
Я ни черта не поняла! Руслан приподнял ее в локте и описал пальцем полукруг, глядя позади себя — туда, где ничего не было! Сигнализировал снайперу.
Да вот хрен тебе!
Я поняла, о чем он: он говорил Маре, что я больше не нужна после рождения ребенка, но отдавать он меня не хочет. Возможно, он и на встречу приехал, чтобы выяснить, где Зверь и пришить, чтобы не шантажировали.
Я оттолкнулась от бампера джипа и бросилась к деревьям, понимая, что второго шанса не будет.
Просто Руслан не думал, что я настолько сумасшедшая, чтобы бежать навстречу Маре. Он думает, я такая же, как раньше и буду выполнять его приказы. Он ошибается. Я побежала изо всех сил и холодный ветер полоснул лицо. Тут же я оказалась за черными стволами деревьев, под каблуками захрустел мусор. Я бежала, не разбирая дороги, отмахиваясь от черных сырых веток. Узкая полоса леса закончила, и я оказалась в поле.
Не думала, что будет дальше и сумею ли добиться своего.
Так больше шансов.
Маре считает, что я его дочь и ничего мне не сделает.
В спину полетел набирающий силу рев — это орал Руслан. Понятия не имею что, слова стирал ветер, но я слышала его чувства. Это был рев раненого медведя. Гнев, ярость, боль — вот, что было в голосе.
Я бежала так быстро, насколько смогла. Но все равно недостаточно быстро. Расчет был на то, что никто не осмелится бежать следом, зная, что может получить пулю с той стороны.
Но через несколько десятков метров меня сбило на землю тяжелое тело.
По ощущениям в меня словно врезался грузовик. Я рухнула неуклюже, сначала на колени, переживая за живот, а он навалился сверху — я не видела кто это, и в первый момент решила, Руслан послал охранника. Но в нос ударил запах знакомого до тошнотворности парфюма. Он побежал за мной лично. Я ударилась боком, колено онемело и ныло, отказываясь разгибаться. Как больно… Как обидно! На глазах навернулись слезы.
Руслан рывком перевернул меня на спину и повернул лицом к себе, не поднимаясь. Мы оба лежали на земле, он крепко держал меня одной рукой и тяжело дышал. Между нами клубился пар.
— Какого хрена ты творишь? — прошипел он. — Ты с ума сошла? У нас ребенок!
— Отвали!
— Отвалить? — резко спросил он, сжимая мои щеки пальцами до боли, словно тисками. — Если нас убьют, что будет с ребенком?! Что с ним будет, идиотка? Он ждет тебя дома! Или тебе плевать?
— Не смей так говорить! — заорала я, бессильно и беспорядочно пытаясь влепить ему пощечину. Пыталась, пока не пропахала ногтями щеку.
Меня ранили его слова, тон, взгляд.
Я ради своего сына с себя шкуру была готова снять. Я этого не заслужила…
— Ну же, посмотри на меня! — он перевернулся на бок, не поднимая головы. Так мы и лежали, словно на супружеской кровати когда-то, только вместо мягкой перины под нами была замерзающая земля.
Руслан обеими руками схватил мое лицо и гневно дышал паром.
— Не отворачивайся! У него кроме нас никого нет! — зарычал он, было уже больно, и Руслан говорил мне практически в рот, так близко мы были. — А ты бежишь под пули! Я бегу…
Хватка на лице ослабла, когда я перестала сопротивляться и он обхватил меня двумя руками. Слезы на щеках были горячими и болезненными, как иглы. Какого хрена он за мной побежал…
— Я тоже от многого отказался, — прошептал он мне на ухо. — Ты думаешь, у меня была сладкая жизнь? Нет, Лили… Сладкой жизни у таких, как я, не бывает.
Внезапная погоня и его откровения обессилили меня. Я лежала на холодной земле, как мешок. Подогнув ноги и съежившись, безучастно ощущала, как Руслан жадно ощупывает мою спину ладонями. Проводит по волосам, сминая их, трогает лицо. Мы лежали, открытые и беззащитные на простреливаемой местности, и выхода не было.
Затем на ощупь он нашел мои губы и поцеловал. Губы были ледяными, как и у меня, но рот теплым. Это был недолгий поцелуй. Скорее несколько коротких, когда он прикасался к моим губам своими, прижимая к себе, и отодвинуться было некуда.
— Слишком поздно… — прошептала я сквозь поцелуй.
Уткнулась носом в воротник его пальто и закрыла глаза.
Я не думала, что он за мной побежит.
Думала, достаточно будет выйти из-за деревьев, и никто не рискнет жизнью, тем более, он лично. Пока я не слышала выстрела, но кто сказал, что этого не произойдет? Ну он и дурак.
— Меня никто не тронет, — продолжила я шептать. — Если ты беспокоился о ребенке, тебе нужно было остаться, а не бежать за мной…
Под пальто забирался холод. Это городская вещь, оно не рассчитано на то, что в нем будут лежать на земле в ноябре. Головой я лежала на его руке, лицо согревало дыхание Руслана, но надолго мы так не сможем остаться. Нужно будет принимать решение.
Я для себя его приняла. Вот только с Русланом что делать.
На шее сжались пальцы, когда он вновь поцеловал меня с прикрытыми глазами. Это так на него не похоже — целоваться в упоении в такую минуту, что я заподозрила что-то… Не знаю, что. Может просто добежал, ожидая, что его подстрелят, благополучно уложил меня и просто рад этому. Радуется жизни. Я уперлась пальцами в колючий подбородок. Пальцы скользнули по щеке, когда он не отодвинулся, на подушечках остался запах его парфюма…
