Я смотрю на Пашу и понимаю, что влюбляюсь. Вот сейчас. В него. После тысячи поцелуев, после заботы, после его, такого естественного, присутствия в моей жизни. Если не остановлю себя, то рискую втрескаться по-настоящему.
Быстро опускаю глаза. Паша разливает вино.
– За тебя, – говорит, поднимая бокал.
Мы чокаемся. Я выпиваю половину залпом. Паша же осушает бокал до донышка и вновь разливает вино. Щелкает микроволновка. Дальше мы едим. Он рубит с таким удовольствием, что даже забывает хвалить. Я невольно улыбаюсь, наблюдая за тем, как ему вкусно. Адомайтис выглядит расслабленным и довольным. А еще каким-то излишне самоуверенным, определенно знающим себе цену. Я робею и украдкой любуюсь им.
– О чем ты думаешь? – спрашиваю через пару минут.
Паша слегка улыбается.
– Ты классная.
– И чем же?
Он хитро подмигивает.
– Горячая в постели. Интересная. Умная. А еще я никогда не видел такого ровного бензольного кольца из стручковой фасоли. – Паша кивает на мою тарелку.
Я перевожу на нее глаза и вспыхиваю. Дурацкая привычка! Быстро ломаю кольцо вилкой.
– Когда я нервничаю, то всегда или рисую его, или леплю, или вот… выкладываю из подручных материалов.
– Почему ты нервничаешь? Думаешь, я маньяк?
Пожимаю плечами.
– Я мало о тебе знаю. Может, и правда маньяк. Двенадцать пропущенных, Паш! Такое сложно забыть.
– Мне кажется, ты обо мне знаешь все важное. Сколько лет, где учился, кем работаю. Из родных и самых близких у меня бабушка и Матвей. С последним ты тоже знакома. Я как на ладони, – говорит Паша беспечно.
При этом мы оба знаем, что нет. Он совсем не на ладони.
– Где ты живешь?
– У меня однушка в собственности. Живу один, мечтаю о собаке или коте, но ухаживать за ними некогда.
– А Матвей?
– В основном он живет с бабушкой в родительской квартире, там до школы два шага. Но два-три раза в неделю ночует у меня. Потому что бабуля не всегда может с поганцем справиться. Примерно в двадцатых числах декабря я впахивал на смене, квартира была пустая…
– И он привел подружку? – догадываюсь я.
– Если бы. Подружка была бы спасением! Друзей-придурков. Они нажрались какой-то водяры, обкурились и облевали мне санузел. С тех пор наша братская любовь дала трещину.
– Надо познакомить его с Юлей, – делаю вслух себе пометку, улыбнувшись. Она девочка строгая, планку поднимет.
– С кем?
– Потом расскажу. Ему сложно, мне кажется, – говорю осторожно. – Потерять родителей в таком возрасте… Не представляю, что бы со мной было, если бы такое случилось. Я очень зависима от заботы и опеки семьи. Они мой фундамент.
Паша стреляет глазами вниз.
– Я не хотела тебя расстроить. Только поддержать, – быстро добавляю. – Вы молодцы, что держитесь вместе. Это непросто.
– Все в порядке. Расскажи лучше о себе. Ты обо мне знаешь намного больше.
– Ну-у, – тяну я. – Я единственный ребенок. Училась всегда хорошо. Закончила химфак. Обожаю шопиться и бензольные кольца. Пару лет назад решила круто изменить свою жизнь, бросила все и переехала в большой город. Папа купил мне квартиру и машину. Я устроилась на работу, сама себя содержу. Ни от кого не завишу.
На сотовый Паши падает сообщение. Он берет телефон, смотрит на экран, откладывает его. Немного хмурится.
– Извини, продолжай.
– У меня есть близкая подруга Вика, она живет этажом выше. Медсестра, кстати. Предупредила меня, что хирурги зачастую те еще кобели.
Паша улыбается. Я рада, что удается вернуть разговор в легкое русло.
– Тебя это не остановило?
На его телефон вновь падает сообщение, что раздражает.
Отрицательно качаю головой. Мы флиртуем еще некоторое время, пьем вино.
Я поднимаюсь, чтобы убрать со стола грязные тарелки.
Беру колпачок для тушения свечей и гашу их по очереди. После чего замираю перед Пашей. За окном темно, скудный свет фонарей интимно освещает кухню.
Взяв бокал, делаю еще один большой глоток. Голова кружится. Дорогой алкоголь приятно расслабляет.
Экран его телефона загорается. Ревность больно кусает самооценку. Какого, блин, хрена?
– Ответь, – прошу я. – Кажется, это важно.
Павел мешкает, потом все же берет телефон. Я подхожу ближе и успеваю рассмотреть, что сообщения на экране от некой Вероники без фамилии. Паша их читает, потом подносит телефон к лицу и записывает голосовое:
– Привет. Нет, приехать не смогу сейчас, я выпил уже. Буду в клинике в понедельник.
Он ставит сотовый на беззвучный режим, кладет экраном вниз. Поворачивается ко мне. Смотрит снизу вверх. Развязывает пояс халата. И говорит совсем другим тоном, нежели записывал голосовое:
– Давай теперь к главному. Ты ведь была хотя бы близко? В какой момент?
Паша чуть прищуривается, и меня окатывает жаром.
Глава 15
Он ведь хороший парень! По всем параметрам, по своему типажу! Отчего же тогда дух захватывает от этих его взглядов. Внутри все сжимается, когда трогает.
Паша сидит на стуле, вольготно раскинув ноги. Я стою близко. Кладу руки ему на плечи, поглаживаю.
– Конечно, – отвечаю на его вопрос. – Мне было очень хорошо.
– Попробуем тогда дальше продвинуться?
– А ты настойчивый.
Паша слегка пожимает плечами. Очерчивает глазами мое тело. Грудь, живот, ниже… В тусклом свете фонарей я чувствую себя неуверенно. Но при этом не могу пошевелиться. Щеки пылают, слава богу, он не замечает этого.
А дальше мы снова целуемся. Он тянет меня к себе на колени и трогает. Ласкает. И когда его пальцы нащупывают, как у меня снова влажно, Паша чуть приподнимает мои бедра. Сглатывает и быстро говорит:
– Малышка, минуту.
Быстро расстегивает ремень, приспускает штаны с трусами. Из заднего кармана находчиво достает презерватив и натягивает на себя.
В этот раз мое тело к нему готово. Я сама опускаюсь на член, медленно насаживаюсь, позволяя прочувствовать его возбуждение. Разрешая себе застонать, когда он оказывается внутри полностью.
Паша смотрит на меня. И в этом освещении его глаза совсем черные. Адреналин впрыскивается в кровь.
Я начинаю двигаться. Сначала медленно, потом быстрее.
Мы любим друг друга долго, прерываясь на поцелуи и ласки. Жаркие объятия.
Я двигаюсь быстро, наслаждаясь каждым вторжением. Но когда кажется, что уже на вершине, уже почти готова сорваться вниз – все снова прекращается.
