Я беру себя в руки и улыбаюсь вежливо, нейтрально. Делаю Адомайтису знак, что именно к нему пришла.
Он спохватывается. Зажженный мгновение назад взгляд гаснет. А может, я придумала себе Пашину реакцию, потому что она мне сильно бы польстила.
Паша показывает, что надо подождать одну секунду. Я киваю. Тогда он возвращается к диалогу с женщиной, что-то еще объясняет. Потом ненадолго стискивает ее плечи, слушая благодарности. Чуть улыбается.
– Вперед, – подбадривает меня Вика.
Мы с Пашей отходим в сторонку.
– Привет, – говорит он, добродушно улыбнувшись. – Вот так сюрприз.
Кожу покалывает, но вида не подаю, разумеется. Я здесь по делу.
– Привет, Паш.
– Ты ко мне? Или случилось что-то?
Мы смотрим друг другу в глаза, кажется, что воздух вокруг накаляется. Как всегда происходит, когда мы в одной комнате находимся.
– И то, и другое, – произношу быстро, серьезно.
– Тогда слушаю. – Паша вновь сосредоточенно хмурится. Превращаясь из моего обаятельного любовника в строгого хирурга.
Безумно сексуальный в этой форме. Ауч. Не о том думаю.
– Матвей до тебя не смог дозвониться.
Морщинка между его бровей становится глубже.
– Он у меня помощи попросил, я согласилась, разумеется. Но решила к тебе заехать по пути. Время не ждет, если честно. Ты сможешь помочь?
– Погоди, что случилось? У меня очередь. Телефон в подсобке. – Паша оглядывается.
– Я так и поняла. Просто…
Делаю шаг ближе. Паша наклоняется ко мне. Едва ощутимый запах его туалетной воды щекочет нервы.
– Диана, блин. Быстрее.
– Матвей в полиции. В КПЗ сидит. Его побили.
– Пиздец, – чеканит Паша, негромко притопнув ногой. Потирает лоб.
Сидящие совсем близко поворачивают головы. Я тараторю:
– Там история мутная какая-то. Они с друзьями машину взяли покататься, а вышло так, что будто… угнали. Но это неправда. Надо деньги до утра привезти. Иначе статья.
– Я его закопаю сегодня, клянусь, – произносит Паша сквозь зубы. Вижу, что его взрывает. – В КПЗ? Вот пусть посидит до утра, подумает. В приятной компании.
Кожей чувствую, что это не его идея, не его слова. Более того, они ему самому не нравятся. И жалеть потом будет, если пойдет на поводу у эмоций. Я не допущу этого.
– Паша-Паша-Паш… – быстро говорю, пытаясь поймать взгляд.
А когда удается, кладу ладонь на его грудь, чтобы удержать внимание. Движение как порыв. Паша напрягается, но не отходит. Напротив. Будто вперед подается. Мое сердце колотится быстрее. Его под моей ладонью, кажется, тоже. Я продолжаю:
– Тише. Матвей именно мне позвонил и именно меня о помощи попросил. Он мне доверяет. Я приехала к тебе не для того, чтобы его подставить. Я доверяю тебе.
Паша качает головой. Потом смотрит на ожидающих. Я понимаю, что у него люди, очередь. Он опускает глаза на мою ладонь. Как будто хочет ее своей накрыть. Вот-вот и сделает это.
– Я впервые тебя о чем-то прошу, – продолжаю, облизав сухие губы. Руку забираю и отхожу на шаг.
– Хорошо. Я сейчас подумаю, что делать. Спасибо, Диана. Езжай домой.
Не тот ответ.
Мы вновь смотрим друг другу в глаза. Сердце отсчитывает удары. Я не хочу с Пашей ссориться, но взгляд выдерживаю. Сопротивляюсь. Понимаю, ему есть за что злиться. Матвей опять подвел. Но наказание должно быть позже, а сейчас человеку помощь нужна. Пятнадцатилетнему ребенку.
Я говорю не грубо, но уверенно:
– Матвей мой ученик, и он мне не безразличен. Я все равно постараюсь ему помочь. И запретить ты мне не можешь.
– Вообще-то, могу.
Я сглатываю.
– Ему некому больше позвонить. Паша, у него нет ни отца, ни матери. Ему никто не поможет. Вообще никто, Паш.
Адомайтис дергает плечом.
– Хорошо. Мне нужно десять минут. Замену вызову. Десять минут есть?
Я киваю и улыбаюсь, радуясь маленькой быстрой победе. Паша идет в сторону двери, из которой вышел только что.
– Спасибо, – шепчу тихо-тихо.
Но он слегка поворачивает голову, будто услышал.
Глава 24
Едва Павел скрывается за дверями, я возвращаюсь к Вике, и мы вместе идем к выходу, шурша бахилами. Уже у самой двери, словно почувствовав тревогу, оборачиваюсь и натыкаюсь на прямой взгляд Вероники. Бедная привстала даже, чтобы рассмотреть лучше.
– Она на вас поглядывала, пока вы говорили, – сообщает Вика вполголоса, как только выходим на улицу. Покалывающий зимний воздух охлаждает пылающие щеки. – А когда ты коснулась его, так и вовсе чуть шею не свернула.
– Да, нагловато вышло, – сдуваюсь я. – Не хотела трогать, просто Паша разнервничался. Рефлекс сработал: мама так же папу успокаивает. Он хороший у меня, но вспыльчивый. Я не собиралась, честно. Само вышло.
Ладонь горит на самом деле. Я раньше много Пашу трогала, но недостаточно.
– Создалось впечатление, что ему понравилось.
– Паша переживает за Матвея, причем сильно. Я бы предположила, что он на себя злится больше. Ну, что ничего поделать не может. Бесится.
– Тебе виднее. Я не знаю. – Вика зевает широко-широко.
Я следом тоже. Услышав шаги, мы оборачиваемся.
– Поедем? – торопит Паша.
Он в пальто, джинсах. Таким я его увидела впервые. Но образ строгого секси-хирурга запомнила навсегда.
– Да, давай. Это Виктория, моя лучшая подруга, – представляю я.
– Приятно познакомиться, я Павел.
– Взаимно, – отвечает Вика, вновь зевнув.
Мы садимся в «Спортейдж». Я планировала ехать на своей машине, но Паша убедил, что на одной будет быстрее. Пришлось согласиться: по городу колеи и гололед сильный, я зимой передвигаюсь медленно-медленно.
Павел недолго прогревает машину, потом она срывается с места. Он же просит спокойным голосом:
– Расскажи, пожалуйста, подробнее. Что знаешь.
На самом деле не так много.
– Паш, он был очень, просто очень испуганным. Мне даже кажется, что его там били.
Паша крепче сжимает руль, его взгляд угрожающе леденеет. У меня снова мурашки, но уже другого плана.
– Не ругай его. Ставлю миллион, ему этих часов в КПЗ хватит за глаза на всю жизнь.
– Били, значит. – Костяшки его пальцев белеют.
Сердце гулко стучит под ребрами.
– Матвей говорил быстро, скомканно. Как я поняла, они машину взяли у девчонки покататься. Без спроса. Вернуть хотели потом. А тут полиция. Удирать пытались, но их догнали.
