Но и отказываться от литовца я не стану. Ни за что на свете. Происходящее, конечно, целое испытание для такой гордой девушки, как я.
Паша пишет в половину второго:
«Прости, Диан, только из операционной. Быстро в душ, переодеваюсь и к тебе. Что купить?»
Я присаживаюсь с телефоном на стул.
«Продукты все есть, я заказывала доставку. Купи одноразовые ложки, вилки и ножи».
«Не понял».
«Все забрала Лида», – печатаю. Отправляю.
Доставлено.
«Твою мать! Я скоро буду. Только не уезжай, пожалуйста!»
«Не уеду. Одна просьба: пожалуйста, поменяй замок!!! Не могу поверить, что я могла оставить вещи в квартире, куда может зайти кто угодно!» – позволяю себе истерический выпад, не справившись с раздражением.
Минус Паше! Огромный жирный минус! Следом я шлю ему фотографии разбитой сахарницы.
«Блядь, я же поменял. Откуда у нее ключи? Наберу Мота сейчас».
Он поменял?!
Я подскакиваю с места.
«Правда?»
«Да, давно».
Оказывается, поменял!
Я могла бы просто выставить их обеих, и все! Не пускать в квартиру, не показывать наш диван со смятыми простынями! Я могла бы… вести себя как хозяйка.
Ауч. Конечно, Паша давно поменял замок. Так делают, когда разъезжаются. А я пережила весь этот стресс по единственной причине: не доверяла ему.
Глупая подозрительная девочка.
Глава 37
Как только змеи – прошу прощения, Лида с Вероникой – покидают лес и до меня доходит, что то был не лес вовсе, а моя собственная территория, я принимаюсь мерить квартиру шагами и заламывать руки.
За следующий час придумываю так много остроумных ответов, что дух захватывает от собственной крутости! Жаль, похвастаться не перед кем. Соперницы ушли.
Как говорят французы: я умна на лестнице. Спор позади, я иду по своим делам, именно в этот момент волшебным образом в голове созревают нужные ответы. Что ж, все приходит с опытом. За Сережу мне сражаться не приходилось с фанатками.
Очередь к успешному обаятельному хирургу впечатляет. Этот факт придется учитывать, как бы там дальше ни было. Павла многие хотят, а я хочу, чтобы он был только моим.
Паша врывается в квартиру, запыхавшись. Глаза вытаращены, взгляд дикий.
Оглядывает прихожую, словно в поисках следов недавней драки. Потом впивается в меня цепким взглядом. Изучает по миллиметрам.
Грозный весь из себя, аж мурашки по спине. Он, конечно, разным бывает. Ошибка думать, что он мягкий. В отдельные моменты – нисколечко.
– Ну и? – вопрошает сквозь зубы.
– Что и? – теряюсь я.
– Почему ты не отбила мои ложки и вилки?! – Паша скрещивает руки на груди. – За главную тебя оставил, а ты все профукала!
– Не отбила? – переспрашиваю, еще больше растерявшись.
Он злой. Очень. Даже слишком. Слишком злой для человека, потерявшего столовые приборы… И меня осеняет!
Ауч. Да он же просто шутит!
– Паша, их в два раза больше было! – включаюсь в игру, начиная причитать.
Он хмурится.
– Они тебя пытали?
– Да!
– Боже, иди сюда, мой боец, – с этими словами литовец раскрывает объятия.
Я срываюсь с места и врезаюсь в него, крепко обняв за шею. Паша делает шаг назад, чтобы не завалиться от моего напора. Удерживает.
– Я ведь еще болею! – жалуюсь. – У меня насморк! А они! Посуду били! Шкафами хлопали!
– Капец, Ди. Ну как же так-то.
– Такие ужасы, – горестно всхлипываю. Потом добавляю уже нормальным голосом, с улыбкой: – Я все помыла и убрала. Пошли обедать?
– Пошли, – соглашается Паша. – Я выпишу тебе медаль и премию. За смелость и отвагу.
– А ложки из премии вычтешь?
– Естественно, – кивает он. – Не ожидал от тебя столь халатной расточительности.
– Если начистоту, я предлагала еще и кастрюли забрать.
– Как непрактично.
Я снова хихикаю, как школьница, и веду его за руку в кухню. Где мы обедаем, обсуждая сегодняшний день. Паша делится подробностями с работы. Я пересказываю в красках набег с последующим грабежом.
– Честно, не помню, откуда ложки. Может, ее мама дарила, может, моя. Мы когда вместе жить начали, нам много чего надарили. Столько лет прошло.
– Я растерялась. Подумала, что… ты займешь ее сторону. Хотела соблюсти нейтралитет. Это было непросто. Я ревновала.
– Напрасно.
– Это все, что я хотела услышать.
Паша берет меня за руку.
– Я весь день ждал, когда уже домой поеду. На часы смотрел. У меня такого давно не было. Чтобы хотелось время на операции торопить, – говорит он.
Понимаю, что услышала максимум, который он пока готов дать мне.
И это не мало. Когда человек так сильно стремится быть рядом с другим человеком. Все остальное – решаемо.
– Ты меня вдохновляешь, – говорит Паша. – Быть лучше.
– А ты меня.
Он тянется и целует меня в губы. Сначала нерешительно нежно, потом нетерпеливо жадно.
– Обещаю, – шепчу я сбивчиво, – что больше ничего твоего никому не отдам.
И тебя! И тебя не отдам!
– Обещаю, – дает клятву он в свою очередь, – что буду приносить домой столько вилок, сколько потребуется. Если ты вновь струхнешь.
– Я не испугалась!
– Ну да, конечно.
Несмотря на шуточное настроение, весь оставшийся день заметно, что Паше не понравился визит Лиды и Вероники. Он злится, хоть и скрывает это. Но я чувствую. Малейшую перемену в его настроении улавливаю. И утешаю улыбками и поцелуями.
Вечером Паша отвозит меня домой, после чего отправляется с контейнером, в котором много пончиков, к Матвею.
Взятка оказывается настолько вкусной и желанной, что на следующий день, в понедельник, Матвей врывается в мой кабинет со словами:
– Диана Романовна! Приходите ко мне на день рождения в субботу! А?
К горячности Адомайтисов я уже привыкла, поэтому и бровью не веду.
Матвей стоит в дверях, не шелохнется.
Какой-то смешной сегодня, взъерошенный. В желтой толстовке. Ни дать ни взять птенчик. Взгляд вопросительный, требовательный. Словно если откажу – он не останется на занятие, а развернется и гордо уйдет в закат.
– Хорошо, Матвей, приду. Здравствуй.
– Здравствуйте, – отвечает он будто с облегчением. Подходит к столу, плюхается на стул. Принимается доставать из рюкзака книжки. – Будет не супер там какой-то праздник. Вы сильно не наряжайтесь. Я не заслужил в этом году. – Закатывает глаза. – Много денег ушло на ту взятку в полиции. Павел не скоро мне ее спустит.
