– Это была не взятка, а благодарность, – поправляю я. – Взятка должностному лицу – вещь подсудная.
– Точно. Короче, праздника не будет. Посидим дома в узком кругу. Мне разрешили Юлю позвать и двух друзей. Один из них – вы. Хотя понимаю, что на воскресенье у вас, должно быть, были планы получше, чем есть бабулины голубцы.
Я улыбаюсь.
– Матвей, я с огромным удовольствием приду на твой праздник и поздравлю тебя. Новый план легко подвинул все предыдущие. Кроме того, я обожаю голубцы.
Матвей довольно кивает.
– Паша такой веселый был вчера! Даже бабуля заметила. Уж не знаю, что вы с ним сделали… Небо и земля! – Малолетний сводник многозначительно играет бровями, входя в кураж.
Я чуть прищуриваюсь.
– Швабра, да? – спрашивает он, осекаясь.
– Пока нет, но наглеешь. Наши отношения с твоим братом тебя никак не касаются, – говорю строго. Не хватало еще, чтобы он шутки себе подобные начал позволять! Но потом вспоминаю гостеприимность мальчишки, смягчаюсь и добавляю: – Да, наше с Пашей общение, кажется, обоим крайне приятно.
Матвей утыкается в учебник и борется с улыбочками. Отважно, стоит отдать ему должное. У человека должен быть пример счастливых отношений перед глазами. Если у нас с Пашей действительно что-то получится, я думаю, это повлияет на Матвея в лучшую сторону.
Бабуля Адомайтисов мне нравится. Невысокая и стройная женщина с громким голосом и строгим лицом. Принимает нас с Юлей доброжелательно, придраться не к чему. Но поглядывает внимательно, какие-то сама себе выводы делает, которые непременно озвучит братьям, едва мы по домам разойдемся. Простой ее не назвать. Но это ничуть не пугает: я сама девица сложная.
Квартира, в которой живет Матвей, просто замечательная! Большая, четырехкомнатная, уютная. Павел проводит экскурсию, рассказывая, что где находится. Затем мы садимся за стол. Едим, болтаем, обсуждаем именинника. Мы с Юлей чувствуем себя вполне комфортно, так как давно знаем друг друга. Ее и отпустили строгие родители к парню домой только потому, что я здесь тоже буду.
Через пару часов за Юлей заезжает отец. Друг Мота убегает на секцию. Бабушка что-то делает в гостиной.
А я домой совсем не хочу, поэтому предлагаю вымыть посуду и иду в кухню.
– Я сам помою, – начинает спорить Паша. – Отдыхай.
– Мне не сложно.
– Я помою, оба отдыхайте, – вызывается Матвей и решительно подходит к раковине. – Спасибо, что пришли. Кажется, праздник прошел неплохо. Я думал, будет хуже.
– Очень даже, – отвечаю я.
На самом деле мы действительно много смеялись. Все было по-семейному, что очень в духе Ивановых.
Я улыбаюсь, потому что Паша притягивает меня к себе и обнимает. Он опирается на подоконник и касается губами моего виска. Я слегка выгибаюсь и прижимаюсь ягодицами к его паху. Пашины объятия становятся крепче. Мы флиртуем без остановки. То якобы случайно касаемся друг друга. То обжигаем взглядами. Заботимся.
Нетерпение нарастает. Мы еще не спали, но скоро это случится.
– Да, хорошо было. И Юле вроде понравилось, да? – перекрикивает шум воды и звон посуды Мот.
– Думаю, да. Она очень скромная. Но уходить не хотела. Расстроилась, когда отец позвонил.
– Диана Романовна, вы сможете ее отпросить в следующую пятницу пойти со мной на вечеринку? Родители ни в какую не пускают. Словно я что-то нехорошее ей сделаю.
– Мы об этом ведь говорили уже, – включается Паша доброжелательно, но при этом в его голосе проскальзывают строгие нотки.
– Я помню, что презервативы всегда есть у тебя в тумбочке и что я могу брать сколько угодно! За это не беспокойся.
– Эй! – возмущаюсь я, вывернувшись из объятий Паши. Строго смотрю на него. – Вы совсем уже?! Ей пятнадцать!
Паша округляет глаза.
– Я не про это! – выдает автоматом. – Матвей, твою-то мать! Ты че подставляешь меня, а?
Тот смеется.
– Про Юлю мы говорили в другом ключе абсолютно. Что такие девочки – особенные, ждать их нужно столько, сколько требуется. Не давить ни в коем случае. Они того стоят, – поясняет Паша, глядя мне в глаза. Явно намекая на что-то другое. На наши с ним отношения.
Мы уже спали с ним, и это было незабываемо. В первый раз я сдалась быстро. Но теперь все иначе. Теперь мне нужно больше.
Мы медленно узнаем друг друга, учимся быть вместе. Встречаемся. Паша терпеливо ждет.
– Матвей, если обидишь Юлю, я не знаю, что с тобой сделаю! – говорю я. Потом поворачиваюсь к Паше. – Ты считаешь, что пока ждешь особенную девочку, можно использовать презервативы с неособенными? И что это вообще за понятие такое: «особенная»?!
Глава 38
– Каждая девочка особенна для какого-то конкретного мальчика, – кратко излагает свою позицию Адомайтис-старший.
Мы смотрим друг другу в глаза. Пульс частит. Я хочу содрать с него эту рубашку. Но делаю вид, что возмущена:
– А ответ на первый вопрос? Что насчет презервативов?
– Я был бы рад не поднимать эту тему еще хотя бы пару лет. – Он бросает взгляд в сторону Матвея. – Но обстоятельства бывают разными. И уж лучше так.
Не из личного ли опыта он выводы делает? Кожу покалывают неприятные сомнения.
Чтобы скрыть их, отворачиваюсь. Павел вновь обнимает меня со спины и притягивает к себе. Я делаю вид, что оскорблена. Но не вырываюсь.
– Я не собираюсь изменять Юле, Диана Романовна, – терпеливо объясняет Матвей. – Я в нее влюбился. Мы, Адомайтисы, своим женщинам не изменяем.
– Верно, – говорит Паша.
Я качаю головой, улыбнувшись.
– Вам крупно повезло, что вы есть друг у друга. Нечасто в семьях братья друг за друга горой.
– Пашка был не рад моему рождению, – жалуется Матвей. – Ему нравилось быть единственным ребенком в семье. Эгоист. Поэтому мы долго не ладили.
– Паш, это правда? Быть не может.
– Может, – признается Павел. – Мне было лет двенадцать, когда Мот родился. Мы хорошо же жили втроем, зачем? Матвей получился случайно, пришлось оставить.
– Мама такого не говорила. Ты сам придумал, – без труда парирует Матвей. – Это женились они по залету, Пашка. Ты дитя блуда.
– Но теперь я благодарен родителям, – продолжает Павел серьезно, игнорируя шуточный выпад Мота. – Ни за что бы не хотел остаться совсем один.
Матвей отворачивается и сосредоточенно моет посуду. Я обнимаю Пашу за шею. Хороший мой.
Мы вновь смотрим друг другу в глаза. У Павла они темные, жадные. Растравила я душу ему.
Хочет. Терпит.
– Значит, вы верные? – произношу мягко, возвращая разговор в легкое русло.
