Я передразниваю его. Смахиваю пальцем по экрану. На экране лицо отца.
– Не отвлекаю, дочка? – бодро говорит он.
– Немного. Все в порядке. Как дела, пап? Что-то случилось?
– Случилось, Диана! – Отец широко улыбается. – Мы весь вечер до тебя дозвониться не можем. Смотри, кто к нам приехал!
Папа меняет ракурс, и на экране появляется знакомое лицо. Поначалу не понимаю, в чем срочность-то, ведь тетю в последние годы только так и вижу – на экране телефона. Через секунду до меня доходит: тетя-то на экране, но она рядом с отцом! И вместе они на фоне родительского дома!
– Диана, привет! – кричит папина сестра. – Мы наконец-то приехали!
– Дианочка! – звучит голос Оливии. – Сюрприз, дорогая!
Я моргаю, и на экране рядом с тетей как по волшебству появляется лицо Оливии. Позади звучит голос ее сына, Антона.
– Привет, тетя Оливка! И Антон там?! – ахаю я. – А как?! Вы же в июле собирались!
– Пришлось поменять билеты, потом расскажем. Все так внезапно случилось, что мы сами не поняли. Раз – и уже в Сибири. Когда ты приедешь?
Я перевожу взгляд на Пашу. Его лицо мрачнеет.
Вновь смотрю на Оливию, которая сжимает ладони и кричит:
– Боже, как я по тебе соскучилась, сестренка! Как же мне тебя обнять хочется!
Глава 39
Семья – это фундамент. Не так ли?
Надежный, крепкий, необходимый. Не представляю, как жить, если под ногами нет каменного оплота. Как любить, рисковать, развиваться, если не на что опереться?! С раннего детства я знала, что семья за меня горой, что бы я ни натворила, как бы ни оступилась. И я сама была горой! За своих любимых… сражалась бы до последнего. Однажды я уже подвела родителей, когда привлекла внимание к нашей фамилии столь пикантным способом. Пошла поперек воли отца, которому Сергей сразу не понравился, и чем все закончилось?
Осмелюсь ли повторить тот трюк?
Да, еще как. Они любят меня. А я люблю их. Но теперь я люблю еще и Пашу.
Мама хлопочет на кухне. Мы с Антоном пьем чай за столом. Я только проснулась: всю ночь провела в дороге, прилегла буквально на одну минуточку и не заметила, как отрубилась на три часа.
Делаю глоток зеленого чая и вглядываюсь в лицо мальчика. Похож или не похож? То кажется, что совсем нет. То ловлю какие-то едва заметные общие черты. А может, это уже разыгравшаяся больная фантазия?!
Малец благо не замечает интереса тетки, он вообще редко отрывается от экрана телефона, мастерски не реагируя ни на просьбы, ни на шутки. Очевидно, вынужденные каникулы на родине родителей его не впечатляют.
– Ром, ты во сколько поедешь за мясом? – спрашивает громко мама.
– Через час где-то. Толя должен был с утра замариновать. И все же мне кажется, что не хватит. Посчитай еще раз, сколько нас человек.
– Я тебе все написала в телефоне!
– Давай еще раз прикинем и обсчитаем?
Самый страшный кошмар отца: гости останутся голодными. Обычно после наших праздников еще пару дней нужно доедать.
– Смотри. – Мама вытирает руки полотенцем. – Нас шестеро, включая Антона. Снегиревы будут все. Соколовых двое… – Она загибает пальцы, считая друзей и родственников, которых мы ждем сегодня в гости на званый ужин по случаю приезда Оливки. – И парень Дианы.
– Да, – киваю я, впиваясь глазами в чашку. И он самый.
Папа кладет руки мне на плечи, слегка сжимает. Ему не терпится увидеть моего молодого человека. Папа крайне рад, что тому еще нет и тридцати. Остальное пока секрет.
Да, это будет сюрприз. Я все решила. Иначе просто не получится. Если скажу отцу, что приведу Пашу, папа успеет подготовиться! И на порог не пустит моего Адомайтиса.
Оливия с тетей уехали в стоматологию рано утром, вернутся часа в три. Я отведу сестру в свою комнату и объясню ситуацию. Извиняться не стану. Просто скажу, что в курсе того, как двенадцать лет назад она смалодушничала и солгала. Попрошу помочь решить ситуацию по-доброму.
Паша приедет, Оливия скажет правду. Или не скажет, тут уже неважно. Папа обалдеет. Родные узнают о моем романе. Паша непременно всем понравится. И проблема будет решена.
Я бы, конечно, отложила знакомство с родителями на неопределенный срок. Оливия приехала до конца лета. Пусть! Осень – прекрасное время для открытия тайн! Если бы не одно обстоятельство: Паша не заслуживает, чтобы его скрывали.
В день рождения Матвея, вечером, сидя в машине, зацелованная и влюбленная, я так и не нашла в себе силы рассказать об Адомайтисе папе. Сбросила вызов.
Павел надулся. Отвез меня домой. На чай подняться отказался.
Всю неделю общался прохладно. Нет, ничего плохого не делал, но дистанцию я почувствовала. И оказалась совершенно к ней не готова!
В наш родной город ехали вместе на его машине. Я взяла и пригласила его на семейный ужин – Паша согласился. Сейчас он в оптике принимает народ. Я же с родными обнялась, поболтала. Поспала пару часов. И вот сижу в кухне родительской, готовлюсь морально к катастрофе.
Будет лучше или хуже, но уже точно не как прежде.
Отказаться от Паши я не могу, чувства к нему с каждым днем все сильнее. Скрывать роман – подло и по отношению к родным, и по отношению к самому Паше.
Голова сейчас взорвется!
– Я не буду мясо на мангале, – говорит Антон.
– Да? – приподнимает брови отец. – Это почему, молодой человек?
– Я веган. Говорил ведь уже тысячу раз!
Нет, точно не Адомайтис. Не его кровь. Эти двое братьев весьма прожорливые.
– Ты же утром два бутерброда съел с колбасой! Аж за ушами трещало, еще хвалил, что дома таких нет, – подшучивает мама.
– А она не соевая была, что ли?
– Какая-какая?
– Капец! – взрывается Антон. Поднимается и уходит в комнату, хлопнув дверью.
– В моем доме дверями не хлопают! – бросает вслед отец, уперев руки в бока.
– Я что-то не то сказала? – тушуется мама.
– Упс, – произношу я.
– Ничего, поживет с нами лето, начнет есть и мясо, и супы, – усмехается отец. – Я ему не добрый папочка.
Я улыбаюсь. Притирка в самом разгаре.
Папа привозит тетю и Оливку ближе к четырем. Я уже извелась, бегая от окна к окну и выглядывая знакомую машину! Время поджимает.
Все трое заходят в дом, громко споря.
– Я поверить в это не могу! Просто не могу поверить! – возмущается тетя, снимая плащ. – Мы думали, что больше никогда его не увидим! Как же тесен мир! Как жесток и несправедлив!
Оливка, скинув ботинки, пулей поднимается на второй этаж, я едва успеваю окликнуть ее. Сестра головой качает отрицательно, дескать, позже.
