– Добрый нож! – вытащив клинок, заценил Иван. – Сам собою затачивается. Давно таких не видал.
– Нашей работы, из Ратного, – сотник не преминул похвалиться – рекламу сделать. – Тут вон и мастерской клеймо, и самого мастера.
– Ратное, – прочитал Оглобля – грамотным оказался, кто б подумать мог? – Тимофей-коваль.
– И у меня, у меня такой же! – вытаскивая ножик, совсем по-детски похвастал юный Изяслав. – Эвон, подписан даже на рукояти – «Зслв нж», дескать «Изяслава нож». А нож добрый, да!
За сим и расстались, воевода же Михайлу на обед пригласил, как и всех своих сотников. Не только обедали, напутствие выслушали… Сам князь Мстислав Владимирович не побрезговал, шатер боярина своего посетил, да и отпил, и откушал!
Михаила между прочим вспомнил:
– Повзрослел ты, сотник. Возмужал! Вижу, не зря мне за тебя обсказали…
Рекомендовали то есть. Еще б узнать – кто?
– А, княже, кто? – Михайла так и спросил – по-простецки…
Вот только ответа не получил – отвлекли князя вестями важными, такими, о которых он тут же и возвестил:
– Послание от царственного родича моего и пре-светлого брата Давыда Всеславича, князя Полоцкого… Азм ему еще раз писал – просил на половцев рать дати…
Голос князя звучал глухо и твердо. Долговязая, несколько ссутуленная, фигура его возвышалась в центре шатра, приковывая к себе все взоры. Светлые глаза пылали праведным гневом!
– Я так же, как и ваших князей, просил Давыда помочь… для всей Руси-матушки, для святого дела!
Мнози мне помогли, уважили… Да не меня – землю русскую! А что же Давыд? А то и прислал, что и допрежде…
Здесь князь зачитал дословно то, что было написано в послании полоцкого князя:
– Вот что пишет… Ты управляйся с Боняком Шелудяком; оба вы здравствуйте, а мы имеем дома что смотреть! А вы говорите – зачем снова на Полоцк идти? Да коли там князю веры нет? А? Что скажешь, верный мой Федор?
– А то скажу! Надо так надо, – воевода приосанился, глянул князю прямо в глаза. – С половцами покончим, возьмемся и за Полоцк! Так, люди?
– Так, так… – одобрительно загалдели все.
За это и выпили. За нашу победу. Именно так Мстислав и выразился, так и сказал.
Рано поутру рати выступили в поход. По хорошей, подсохшей уже дороге – торговому тракту на половецкий город Шарукань, некогда разрушенный во время такого вот похода, но уже снова отстроившийся, шумевший рынками и многоязыкой толпою. Еще бы – крупнейший в округе рынок рабов!
До Переяславля шли славно – и еды, и питья, и всего было вдоволь – земля-то своя. А уж потом, за каменной бабой, началась степь, и тут уж войско полагалось на свои обозы – там и питье, там и пища, там запасные кольчужицы, шлемы, щиты, копья… Много всего. Разведка же шла налегке… Насчет «языка» – сразу задание и получили. Сам воевода напутствовал – хмурый. Еще бы! Кто-то явно работал на врага – в войске или рядом, в обозе. Потравили часть лошадей – в сено подсыпали отраву или в овес…
Нужны были «языки», пленники, те, кто могли бы рассказать о том, где находятся половецкие воины, где кочуют их вежи – роды…
На эту тему – о половцах – сотник много и часто разговаривал с Ланой, очень многое для себя узнав. Многочисленные половецкие орды состояли из многих племен, а те – из родов – веж. Племена как-то себя именовали – Лана знала далеко не все, в основном только поднепровских и лукоморских – кочевавших в районе Черного моря. Среди них девчонка припоминала каких-то бурчевичей, читеевичей, ольбревичей и всяких таких прочих, судя по всему, именовавшихся так по имени правящих родов. Воинские отряды – курени, состоявшие из рядовых воинов, возглавляли особые военачальники, хан же – к примеру, Тугоркан или Шарукан – главенствовал над всеми в своей орде, исполняя и властные, и военные функции.
Кроме, так сказать, равноправных половцев, в кочевьях проживали так называемые «колодники» и «челядь». Имелись еще и «чаги» – женщины-служанки. Колодники – пленники, исполнявшие функции домашних рабов, находились на низшей ступени социальной лестницы.
Главы больших семейств-кошей, принадлежавших к куреням, назывались «кошевыми». Курени состояли из семей-аулов, или по-русски «кошей», а они в свою очередь состояли из представителей двух-трех поколений и прислуги (военнопленные, разорившиеся родственники и соплеменники). Богатые аулы по количественным параметрам могли не уступать куреням. В двенадцатом веке аул стал основной ячейкой половецкого общества. Аулы вовсе не были равны и могли находиться на разных ступенях иерархической лестницы, причем по самым разным причинам (богатство или принадлежность к родовой аристократии). Аулы объединялись в орды на съездах кошевых путем вручения главе («кошевому») наиболее сильной и влиятельной семьи власти над всеми остальными.
Половецкие вежи-роды объединялись в крупные племенные союзы, центрами которых были некие полуоседлые поселения – города-зимовья. Каждая орда, как и входившие в неё более мелкие подразделения-курени имели собственные участки земли с входившими туда зимниками, летниками и маршрутами кочевок меж ними. Курени представляли собой объединение нескольких родственных семей. Как говорила Лана, размер обычной орды не превышал около сорока тысяч человек – половчанка тоже считала «сороками», как было тогда принято на Руси, и, возможно, преувеличивала. Ведь, скажем, в том же Турово-Пинском княжестве, по прикидкам Михаила, проживало всего-то около сотни тысяч человек, а то и того меньше.
Как выяснил сотник из разговоров с девчонкой, всего же существовало около дюжины половецких орд или чуть больше. Размер кочевья каждой орды не превышал ста тысяч квадратный верст.
Необходимость вести эффективные военные действия против Руси, Византии и Болгарии привела к появлению у половцев союзов орд – крупных политических объединений, неких квазигосударств. На съезде знати избирался глава такого союза, называвшийся каганом («ханом ханов»). В его руках была сосредоточена большая власть: право объявлять войну и заключать мир, организовывать набеги и походы. Так же вот, как собрался нынче Боняк… Да не успел! Точнее – теперь уже не успеет. И не только он…
Поклонялись половцы, как многие тюрки, великому Тенгри, Тенгри-хану, повелителю Вечного Синего Неба… Или он сам это Небо олицетворял – Миша пока что точно не понял. Странно, но половцы почитали крест – как символ все того же Неба! Кроме Тенгри почиталась и Мать – сыра земля – богиня Умай.
* * *
Отправив Лану к Ермилу в качестве эсэмэски, сотник спокойно дожидался ответа, раздумывая над тем, как выловить вредителей, половецких пособников в княжеском войске. Такими пособниками могли быть кто угодно – завербованные (или подкупленные) ратники или во множестве примкнувшие к войску местные степные бродяги, бродники, а короче говоря – всякий сброд. Зато они очень хорошо знали местность! И могли куда хочешь завести – приходилось присматривать.
