– Хоть кто-то отступит – окажется там, – провозгласил Корибут изменившимся голосом, указывая на вздрагивающий проход между мирами.
И какой бы жуткий гомон ни стоял кругом, его услышали.
Ночь будет длинной.
Глава 1
С самого рассвета на задворках «Холодной кружки» творилась полная неразбериха. Толпились обозы, готовые выезжать, и те, что только прибыли на постой. Возницы переругивались, то и дело замахиваясь друг на друга хлыстами, а увещевания Челака, хозяина постоялого двора, их вразумить никак не могли. До ушей-то долетали вряд ли. Мужики, пыльные и потные с дороги – такая жара стоит, ведь бабье лето разгулялось в полную силу – злились все больше. Купцы оставили свой товар на их попечение, а сами, небось, уже вовсю прохлаждались в харчевне. Что потеряешь или попортишь – заплатишь сполна.
Челак метался между телегами ну точь-в-точь хлопотливая большуха между внуками – и каждого боялся обидеть. Большой Торг в столице княжества Крияте, лежащей много севернее – дело нешуточное. Даже в отдаленных деревнях, таких как Пастерна, чувствовалось его приближение. Навар с постояльцев рос – значит, зима не будет голодной. Но всех надобно уважить. Проезжих обозов становилось непомерно много, как и хлопот, а вот рук у хозяев харчевен и постоялых дворов оставалось, как и прежде, по две.
Потому Млада перестала торопить Челака: сначала она неспешно ходила за ним, время от времени о себе напоминая, а потом и вовсе остановилась под навесом, в теньке. Хоть и скинула плащ, а в кожаном нагруднике поверх рубахи все одно спечешься. Отправляться дальше она намеревалась только завтра. А значит, можно и подождать.
Кое-как разместив повозки с товарами на забитых донельзя задворках, Челак приказал подручному писарю сделать последние пометки и огляделся. Теперь вокруг был хоть какой-то порядок. Возницы, охрипнув от ругани, разошлись, лошадей и волов уже начали обиходовать расторопные мальчишки – за пару медяков и напоят, и корма натаскают. Хозяин удовлетворенно вздохнул и собрался было вернуться в «Кружку». Но заметил Младу и снова помрачнел.
– Так купишь мою лошадь, Челак? Или что? – она отошла от опоры навеса, к которой до того прислонялась плечом.
– Я тут подумал, зеленоглазая… А так ли нужна мне твоя лошадь? – отмахнулся тот. – К тому ж с треснувшим копытом.
– Да разве это беда? А в том, что ваш кузнец-тихоня сызнова подковать ее сейчас не может, не моя вина.
– А ты видишь, что у нас творится? – Челак махнул рукой себе за спину. – Да леший ногу сломит! Еще со дня на день мытник княжеский приедет, с кметями. Запропастился где-то. Тож морока. Староста уже всю плешь проел.
Будто в подтверждение своих слов он провел ладонью по блестящей на солнце лысине.
– Моя какая забота? – Млада сделала шаг к нему. – Ты мне что сказал? Что лошадь возьмешь. И о цене мы сговорились. Хорошая лошадь-то.
– Кто ж спорит… – Челак опасливо на нее покосился. Взглянул и на меч у пояса, и на скрамасакс в ножнах с другой стороны. – Но ты подожди. Вот утрясется все…
– Да не могу я ждать. Мне до Кирията немного осталось, а я тут с тобой лясы точу весь день.
Надо же было случиться тому, что у ее кобылы треснуло копыто как раз недалеко от этой проклятущей деревни, где в преддверии Торга и другой не раздобудешь, и подковы новой не дождешься. Да и все одно на той лошади до города не доехать, ей теперь отдых нужен. Хозяин предыдущего постоялого двора о том, чтобы кобылу выкупить, и говорить не захотел. А Челак вроде согласился – да только все тянул с деньгами, ссылаясь на бесконечные заботы.
Скорей бы уж добраться до Кирията – благо и пешком дойти теперь можно. Там, коли все удастся, как задумано, будет и лошадь, и кров, и спокойный сон по ночам. А не та тяжелая дремота, когда не столько отдыхаешь, сколько пытаешься хоть краем уха уловить подозрительные шорохи; и в каждом треске ветки чудится опасность, заставляя вскакивать и хвататься за штанину, пустующую без привычного чехла с кинжалами.
– Вечером приходи – заплачу, – Челак вымученно улыбнулся. – А теперь иди, иди, зеленоглазая. Поешь чего, что ли.
– Ну, смотри, Челак. Не обмани.
Откинув с плеча за спину тяжелую косу, Млада одарила хозяина последним угрожающим взглядом и вернулась в шумную харчевню. Здесь уже разместились только приехавшие купцы вместе со своими ватажниками. Еще чуть-чуть – и будет не протолкнуться. В плотном воздухе лишь иногда прокатывались прохладные волны, когда кто-то открывал входную дверь.
Млада не собиралась тут задерживаться. Она хотела было подняться в свою комнатенку, но краем глаза увидела в зале знакомое лицо и невольно остановилась у стойки, за которой хлопотал старший сын Челака. Рожа та ничего хорошего не сулила.
За столом у окна, будто бы ничуть не таясь, сидел герзак, человек, следящий за тем, чтобы никто из Гильдии арияш
[1] не нарушал ее правил. И вряд ли он оказался тут случайно. Млада покинула южный Ариван с луну назад, никому о том не сообщив. Она не собиралась скрываться или идти против Кодекса, но, знать, урхас
[2] решил все доподлинно проверить. Одноглазый посыльный, наклонившись над свой тарелкой, в которой дымилась какая-то снедь, неподвижно глядел на Младу и ждал. Он знал, что нужный человек его увидит. Но вот уж в этой стороне его хотелось видеть меньше всего.
Она неспешно подошла и села напротив герзака, махнула подавальщице. Та, кивнув, мигом принесла и поставила перед ней запотевшую кружку с квасом. Название двора не обманывало: она и правда была холодной, аж пальцы сводило. Млада сняла перчатку и, проведя ладонью по ледяному боку, подняла взгляд.
– Ты, Равдан, зря тратишь время, чтобы следить за мной.
Белобрысый герзак усмехнулся и отправил в рот ложку с тушеной капустой, смахнул с бороды рассол.
– А ты, красавица, не сбегай, – прожевав, сказал он.
– Я не сбегала.
– Да ну? Тогда твоя прогулка на север затянулась.
– У меня в Кирияте дела, – Млада отпила кваса. По горлу приятно разлилась прохлада. – А вот у вас пока ко мне дел нет.
– А коли будут? – Равдан прищурился.
– Разве я против? Я покамест останусь в Кирияте – там меня и найти сможете, если понадоблюсь. Вот только по пятам за мной ходить не надо.
– Что поделать… Ты у урхаса на особом счету. Если не секрет, зачем тебе в Кирият? Гляжу, приоделась, точно воин. Только, слыхал я, в здешних местах воительниц не водится.
Млада поразмыслила. И отвечать ей не хотелось, и особой тайны в ее намерениях не было. В кой-то веки она решила пойти по честному пути – судить ее не за что.
