Боги, не дайте мне его тут прибить. Я направляю хаос аккуратно, можно даже сказать нежно. Сумеречная сила обволакивает Эратского и он застывает, распахнув рот. А я понимаю, что замер он не от страха, хаос его попросту парализовал. Хм, такому меня жрец не учил. Теперь главное — не нервничать.
— Иначе, — тихо говорю я, — ни один целитель тебе не сможет помочь. Понял?
Вадим только и может, что остервенело моргать. Через хаос я ощущаю его панику и страх, эти эмоции такие вкусные, что я непроизвольно облизываюсь. А вот отозвать эту дрянь оказывается сложнее. Сила липнет к трясущемуся мелкой дрожью человеческому телу. И я буквально отрываю ее от этого лакомства, вспотевая от напряжения.
Хочется стереть щекочущий кожу пот со лба. Нельзя. Если он сейчас поймет, что я слабо контролирую себя, все полетит к демонам. Но Эратский не замечает моего состояния, сам пребывая на грани. Даже я чувствую этот могильный аромат, сопровождающий выброс хаоса.
— Ты… Я… — парень заикается и шарахается от меня как только сила его отпускает. — Я понял, все понял. Ты отро…
Он затыкается, проглотив очередное оскорбление в мой адрес. Отлично, все таки поддается дрессировке. В этот раз хватило ума вовремя замолчать.
— Ну вот и славно, — мило улыбаюсь я ему, отчего он снова вздрагивает.
Как бы я не перестарался с запугиванием. Может ведь и побежать к ректору жаловаться. С другой стороны, я ничего не нарушил. Клятву не использовать хаоса с меня сняли. И больше я таких давать не стану.
— Тогда спокойной ночи, — вежливо прощаюсь я.
Амбал испуганно кивает и я ухожу, так и оставив его стоящим на одном колене под лестницей. Очень надеюсь, что это можно считать за минус один. Сил у меня еле хватает, чтобы поднимать ноги, в глазах темнеет и сводит внутренности, словно это меня скрутили.
По одному я еще справлюсь, но вот если на меня толпой нападут… Мечтая о том, чтобы недоброжелатели сами организовывались в очередь и действовали строго по расписанию, я и добираюсь до кровати.
Отправляю сообщение домой о том что «есть успехи», промахиваясь по буквам и едва удерживая веки от того, чтобы они закрылись.
Засыпаю я расстроенным. Нет сил принять душ и добычу свою в виде пирожка я потерял. Пришлось от него избавиться, выкинув в мусорку. Нет, следующего, кто посмеет меня лишить жратвы, точно убью.
***
Кажется, ночью приходила Пуся и скреблась ко мне в дверь. Сквозь сон мне показалось, что и в окно что-то билось, тихо чирикая. И даже вопль Вити звучит тихо, еле подняв меня утром.
Сонливость прогнать не удается и до начала занятий я брожу как зомби, не обращая внимания на окружающих. Но, как только мы заходим в аудиторию, на теорию целительства, я просыпаюсь.
Каритский не выдерживает и громко ржет. А я стою и пялюсь. Примерно треть студентов, сосредоточенная возле наших центральных мест, выглядят как… я. Точнее одеты в большемерные пиджаки с подвернутыми рукавами. Уверен, что и их задницы сейчас страдают, стиснутые узкими брюками.
— Что за… — обалдело бормочу я.
— Гыы, — рыжий окончательно забывает на манеры, от души потешаясь. — Ты у нас теперь законодатель моды, Игорек. Бессмысленной и беспощадной.
Великая девятка Иуну, да тут все психи. Удерживаясь от того, чтобы сплюнуть и дать себе по лбу, сажусь на свое место, не обращая внимания на приветствия. Надеюсь, одержимость в моду не войдет?
Разумовская со свитой является в последний момент и тоже немало удивляется, но в руки себя берет моментально, воспитано прыснув в кулачок. Я только мотаю головой, видя что она собирается мне что-то сказать.
А вот наш преподаватель, высокий мужчина в невозможно пестрой клетчатой рубашке с потертыми рукавами, обладает слабой выдержкой. Он заходит в аудиторию и следует к кафедре очень целеустремленно. И только там замечает этот упоротый показ мод.
Его брови медленно ползут вверх, он снимает очки, тщательно протирает их и водружает на место, вжав с силой в переносицу. Но чудное видение не пропадает.
— Кто-нибудь потрудится мне объяснить, что с вашей формой?
— Там что-то у прачек случилось, — лениво отвечают ему откуда-то из первых рядов.
— Вот как, — хмурится он, расстроенно качая головой. — Что же, надеюсь, такая вольность будет касаться лишь вашего внешнего вида, а не прилежности.
Вот интересно, если начну в открытую тупить, получая при этом благосклонные улыбки принцессы, сумею я сильно обрушить общую успеваемость? Хочется довести этот абсурд до его предела, видят боги.
К прачкам я успеваю заглянуть перед обедом. Как ни странно, женщины выглядят очень довольными. И я подозреваю, что без крупного подкупа тут не обошлось. Меня заверяют, что форма моего размера вот-вот будет, еле сдерживая улыбку. Ладно, придется продолжить этот цирк. Они, похоже, хотят еще навариться на тех, кто не успел подсуетиться. Натравить бы на них Сашу и стрясти свою долю.
И лекции, и полигон проходят без происшествий. Нас ставят парами, меняя противников и мне не попадается ни один желающий придавить силой. Я лишь замечаю внимательный взгляд мастера, наблюдающего за мной пристальнее, чем за остальными.
Друзья зазывают меня в книжный клуб после ужина и приходится отмахиваться без объяснений. В конце недели нам всем предстоит определиться с дополнительными предметами и клубами по интересам. Но обсуждение литературы в мои планы не входит, хоть я и обещаю настойчивому Володе обязательно подумать.
Жрец встречает меня с растерянностью. Смотрит пару минут, словно видит в первый раз. И лишь чириканье демона возвращает его на землю. Лекции факультета одержимых еще не начались, и Нармер полностью ушел в изучение этого странного создания, позабыв обо всем.
— Ммм, Белаторский, — вспоминает он меня и тут же сообщает: — Отлично, проведем эксперимент!
— Что на этот раз? — с опаской спрашиваю я.
— Мы с Дарьей обсудили проблему привязки и подпитки питомцев. Все-таки, потрясающе интересный дар у Демидовых! — не забывает восхищаться жрец. — Но неважно. В общем, если вы создадите демону свой собственный источник из вашей силы, то он сможет существовать и без вас.
— А он не одичает? В смысле, демон же станет неуправляемым, нет?
Пусть он и безобидный, но если эта «птичка» начнет тут порхать как ей вздумается, то на острове может и паника начаться.
— Ну, во-первых, я обладаю хаосом и смогу его контролировать, — поучительно объясняет Нармер. — А во-вторых, нет. С чего ему дичать? Тут еда и убежище. Ему тут нравится!
Шоколадки его аргумент? Ну да ладно, жрец знает, что делает. Наверное. Я уже совсем не хочу избавляться от хаоса, но лучше это сделать, пока я не натворил дел. Не нравится мне желания, которые он вызывает.
— Хорошо, рассказывайте, — сдаюсь я.
Ничего у нас не получается. Жрец в итоге выходит из себя, раскричавшись. Но правда тут же извиняется за несдержанность. Создать источник у меня не выходит. Отделить силу и воплотить — легко, но не замкнуть ее в какой-то «автономный контур».
