После этого он шел как привидение. Утративший человечность, но не оставивший надежду, он верил, что человек – это не образ, а поступки…
Однако существа леса видели в нем что-то своё. Генри заметил их страх. Он перестал быть добычей и превратился в хищника. Даже стаи волков начали сторониться его. Не было существ, которые при виде облика Генри осмелились бы остаться и зарычать. Почти все бежали прочь, спасаясь от его тонких, как бритва, стальных лап.
С одной стороны это давало уверенность в себе, а с другой – ощущение глубокой утраты родины и дома. «Каждый день в этом лесу уносит меня всё дальше от Арнола и людей».
Но пускай Генри и стал монстром, он не собирался прекращать быть человеком. В нём жили собственные стремления, которых не было у чудовищ. Он надеялся, что выполнив миссию Фенрира, сможет выйти наружу. А если повезет, то даже помочь Ларсу Арнольскому победить в войне.
Но это были лишь фантазии. Реальность была грубее и тверже. Неизвестность и хаос торжествовали в этом лесу, словно в ином мире…
Генри хотелось чего-то настоящего. Человеческой реальности. Не того, что его окружало. Эти зеркальные лужи и хлипкие болота – они больше не холодили ног, как прежде. Этот ветер больше не был таким притягательным. А лучи солнца? Они оттягивали время до мрачной проклятой ночи. Как будто исчезло то, зачем стоит жить. Пропал мир, в котором ты родился и вырос. И сам Генри тоже пропал, превратившись в одного из хищников, что глядят красными глазами сквозь кусты.
Именно так он почувствовал себя, когда голод заставил его поохотиться. Лапы присели в гуще зарослей, тело приклеилось к волнистой траве, язык и мышцы напряглись, словно всё сейчас зависело от них. И сам командующий завис на месте в тревожном молчании и предвкушении еды…
Генри будто играл в игру – где он паук, а добыча это – монстры-мухи. Ему надлежало с холодным расчетом ждать их в тени, чтобы потом разорвать стонущую артерию их горла. И когда какой-то зверь, напоминающий не то собаку, не то тигра, шмыгнул мимо него – командующий не стал ждать. Он напал. Причем напал не так, как мог сам, а так, как хотело его тело: дико, с жадным желанием убить, съесть и выпотрошить. Его язык влетел в голову еды, как стрела. Генри слегка удивился дальности выстрела. Ведь раньше язык не казался таким большим – пока не пришлось пустить его в ход.
А когда на безгубом рту оказалось сырое и ароматное мясо, полное жизни, хрустящих косточек и опьяняющей крови – Генри на секунду потерял себя… Будто иная сущность овладела им. Древняя и беспощадная как время.
И всё же разум теплился внутри этой озверевшей плоти. Командующий успел дать себе приказ, который вживился на уровне инстинкта: «Я выполню свой долг. Не забуду королевство. Отомщу убийце и помогу принцу. Будь я хоть монстром, хоть человеком, хоть богом – нельзя оскорблять правду ложью и портить жизнь смертью». Чувство справедливости горело в нём так сильно, что даже животный дух отступал прочь из мозга, забираясь в другую часть: подальше от этих человеческих эмоций.
До конца Генри так и не понял, что за силу получил от Фенрира. Он был не только силен и ужасен. Но и оставался умным и внимательным. В голове отложилась отчетливая карта местности, а в глубине подсознания нарисовались незримые часы, с точностью до минуты определяющие, какая погода будет через несколько дней, минут и секунд. Он не просто слышал окружающую природу. Теперь он объединился с ней в одно целое. Это было именно животное чувство – не родное логике и книжным истинам. Генри растворился в бездне природной гармонии. Стал частью великого замысла. И новые хотения разбудили в нём невиданную страсть к разрушению и битве. Словно он должен был бесконечно доказывать, кто он и что из себя представляет. Не как человек, сидящий в замке. Без титулов, статуса и власти – его поведение и вид должны были свидетельствовать каждой твари, кто он такой. И он чувствовал себя именно человеком – правителем над всеми. Но доказывать своё превосходство можно было только как дикий зверь, и никак иначе.
Ему казалось, что каждая пролетающая мимо тварь может оспорить его право быть собой, быть сильным, быть человеком. Злые глаза, интуитивное чувство опасности и голод что-то изменили в сердце Генри. Лес менял его. Внутренний мир плавился на части. И страшная оболочка отнимала его право оставаться прежним.
Чтобы обрести человечность обратно, он должен был выполнить поручение Бога хаоса. Каким бы сложным оно ни оказалось. И он брел, натыкаясь на громадных медведей, грозных ящериц и полчища насекомых. Вперед – к своей последней надежде среди кромешной темноты проклятья.
* * *
Дорога, указанная Королем леса, привела его к невысоким холмам с каменистой местностью и длинной рекой. Генри слышал тишину камней и журчание воды. Но оно было впереди. За мраморной аркой из горной породы.
В сердце отдался гул животного страха. «Опасность». Там что-то есть. Кто-то ждет его за этой аркой. Существа, великие по размеру и страшные по колоссальной сути. В них был истинный запах неповиновения. Они не считали Фенрира своим вожаком. И даже земля, впитавшая зловоние их ног, будто говорила: «Здесь демонический бог не имеет власти…».
Монстр трубил уйти. Человек призывал остаться. И Генри сделал выбор. Он шагнул в арку. «Будь что будет».
Огромный паук. Волосатый, со множеством ног и безликой пастью. Ему предстояло вести переговоры и завоевать доверие. «Никакой возможности», – говорил ему человек. «Никакой возможности», – отзывался монстр.
Стальные иглы его новых конечностей стучали по земле, а установка на действие не позволяла ему остановиться. Генри всё решил: «Умереть или рискнуть». Сущность зверя не привлекала его. Он хотел вернуться в свою родную – ровную и гладкую кожу. Слабую, но зато свободную…
И он зашел. Камни зашевелились. Гора с треском пришла в движение. От стены оторвались две человеческих фигуры. Их запах он чувствовал издалека. Но определить размер смог лишь сейчас, когда вибрации воздуха обрисовали ему контуры этих существ. Генри не сразу понял, кто стоит перед ним, и в первое мгновение ощутил себя собакой, которая решила поиграть с людьми. Но потом осознал: «Это великаны… Настоящие великаны. Самые сильные существа древности».
– Еда пришла! – сказал один из гигантов.
Другой ответил:
– Позавтракаем, брат!
Дубина в виде сорванного дерева устремилась на голову Генри.
– Неет! – он отпрянул в сторону. Раздался страшный грохот. Что-то вспыхнуло и зашипело. Удара не последовало…
Ларс Арнольский
Ярко-рыжие волосы. Маленькие губы. Нос, покрытый веснушками. Зеленые глаза. Она была самой обычной девушкой, если не считать длинного охотничьего лука и большого колчана у неё за спиной.
Ларс пожал плечами, глядя как разочарованные наемники расходятся по своим местам:
– Прошу прощения, миледи, но у меня уже есть напарник.
Ганс чуть приподнялся с места от неожиданности.
