— Послушать тебя, так это непременно должна быть какая-то скабрезность. Ты действительно очень плохо знаешь свою сестру. Сдается мне, Алекс, ты вообще дурного мнения о Марле. Для меня остается настоящей загадкой, как это сочетается с братской любовью и заботой. Хочется верить, что, прочтя эту книгу, ты будешь понимать свою сестру немного лучше. Возможно, даже начнешь уважать. Но если этого и не произойдет, публикация станет ее личным успехом. И наверняка книга будет признана одной из лучших.
— Это точно, порок нынче в цене! — усмехнулся он.
— Да как ты смеешь так говорить?! Эту книгу писала твоя сестра, она вложила в нее всю свою душу. Как ты можешь судить о достоинствах и недостатках рукописи, даже не прочитав ее? Постыдился бы говорить такое! Если бы ты удосужился узнать свою сестру получше, понял бы, каково ей пришлось, и не осуждал бы. Кроме того, я могу говорить об этом с абсолютной уверенностью, у Марлы настоящий писательский талант. Конечно, на нынешнем этапе ее книгу сложно назвать безукоризненной, но это лишь начало, и начало многообещающее, чего не скажешь о нашем с тобой сотрудничестве.
Саския видела, как ходят желваки на скулах Алекса, но он молча слушал ее, стараясь не перебивать.
— У Марлы отличный слог. Сам убедишься, если, конечно, удосужишься прочитать ее книгу. Твоей сестре представилась уникальная возможность проявить себя, раскрыться. Ты не вправе мешать ей, во всяком случае, если не хочешь лишить ее, последнего шанса изменить жизнь.
Алекс молчал, он следил за девушкой, гневно расхаживающей по комнате.
— Неужели ты не видишь всей глубины отчаяния Марлы? Она же тебе не чужая! Пойми, в таком состоянии человек становится опасен сам для себя. Не от того ты пытаешься ее защитить! Пойми, твоя сестра давно уже не ребенок.
— Я даю ей всю необходимую заботу.
— Лучше предоставь ей свободу. Забота тюремщика низко ценится.
— У нее было предостаточно свободы. Она не смогла ею распорядиться прежде, не сумеет и сейчас. А то, в чем ты ей помогаешь, — весьма сомнительно.
— Я понимаю, каким-то своим поступком Марла тебя разочаровала, но, прошу, перестань ее судить и оценивать каждый ее шаг, просто люби ее такой, какая она есть. И тогда твоей сестре не придется делать что-либо вопреки твоим желаниям.
— И позволить ей трепать наше имя в прессе?
— Алекс, послушай меня.
— Марла была вполне адекватна, пока были живы наши родители. Ты знаешь, как и когда они погибли. Конечно, можно сказать, что это был несчастный случай, но мы с тобой отлично знаем, что это не так. Если бы мой отец не лишился своей компании, этого бы никогда не произошло. И ты прекрасно знаешь, кто во всем виноват.
— Я тебя отлично поняла. Гордыня твоего отца помешала смириться со случившимся. Но у него не было ни одной объективной причины уходить из жизни таким чудовищным образом. Ты, как всегда, преувеличиваешь, Алекс. Это был именно несчастный случай, который ты до сих пор очень болезненно переживаешь. Но не пора ли примирить прошлое с настоящим? Мы и так слишком часто оборачиваемся назад, а значит, не можем полноценно двигаться вперед.
— Я не намерен это с тобой обсуждать.
— Тогда в чем дело?
— Давай поговорим об изнасиловании.
Саския недоуменно посмотрела на Алекса.
— Точнее, поговорим о том, как твой отец воспользовался моей сестрой.
Девушка побледнела и отшатнулась. Обвинение было поистине шокирующим. Может быть, Алекс блефует, подумала она. Но он уверенно смотрел на нее.
— Не веришь? Думаешь, твой папочка не способен на такую низость, не так ли?
— Это клевета. Ты знаешь это не хуже меня, — прошептала Саския.
— Это факт. Эпизод биографии, которую тебе так не терпится увидеть напечатанной. Марла что, не написала об этом? А ведь именно он стал ее первым мужчиной.
— Гнусная ложь!
— Нет! Гнусный поступок гнусного человека, каким всегда был твой отец. Ты думаешь, он не знал, что она совсем еще невинное дитя? Знал!
— Но ей было только пятнадцать!
— Вот именно.
Саскии еще никогда не было настолько плохо. Она не верила Алексу, но в глубине души чувствовала, он не врет. Ей было мучительно стыдно и больно. Девушка никак не могла смириться с тем, что ее отец — чудовище. Для нее он всегда был добрым и заботливым, самым любящим и любимым отцом на свете. Она пыталась сопоставить свои воспоминания о нем с только что полученной от Алекса информацией. Перед ее мысленным взором стояла Марла — девочка со старой семейной фотографии, маленькая, трогательная и хрупкая. Как, должно быть, Алекс его ненавидит!
К горлу Саскии подступили слезы и тошнота. Она влетела в ванную, но забыла закрыть за собой дверь. Алекс вошел вслед за ней.
— Да-да, знаю. Я реагировал приблизительно так же, когда узнал об этом, — проговорил он.
— Я никогда в это не поверю, — прошептала девушка.
— Достаточно того, что ты знаешь. А веришь или нет — не моя забота. Вы с Марлой вообще никогда не должны были встретиться. У тебя был шанс остаться в неведении, ты им не воспользовалась. Думаешь, из-за чего я не хотел вашего общения?
— Ты надеялся уберечь меня от этой информации?
— Ты слишком самонадеянна. Совсем наоборот. Я хотел защитить свою сестру, она не должна узнать, чья ты дочь.
— Так значит, Марла этого еще не знает?
— Слава создателю, нет. Не думаешь же, ты, что она связалась бы с тобой, будь иначе.
— Не знаю. Нет, наверное, — прошептала Саския и спрятала лицо в полотенце.
— Поэтому сделай одолжение, не встречайся с ней больше. Мы с тобой могли бы сделать вид, что прошлое забыто, если бы, конечно, ты не оказалась такой стервой. Я почти не вспоминал, чья ты дочь, когда занимался с тобой любовью, — усмехнулся Алекс, — но яблоко от яблони недалеко падает. Еще час назад я был уверен, это я соблазнил тебя, а не наоборот.
Саския замерла, внутри у нее что-то оборвалось. Она понимала, надо остановить Алекса, но не находила в себе сил. Девушка слышала, как он говорит о чем-то по телефону с портье, одевается, собирает вещи. Она смотрела на свое отражение в зеркале и не узнавала себя. Алекс прошествовал мимо нее с чемоданом в руках. Саския разлепила губы и спросила вдогонку:
— Ты уходишь?
— Я переночую в другом номере. Вылечу в Нью-Йорк утром первым же рейсом.
— А как же завтрашняя встреча?
— Ты что, издеваешься? Ты и без меня прекрасно справишься. У меня была возможность убедиться, что ты способна добиться всего, чего только ни пожелаешь. А я должен успеть получить обратно рукопись Марлы. И не надо меня уверять в своих благородных намерениях по отношению к моей сестре. Больше я тебе никогда не поверю.
Девушке на секунду показалось, что в глазах Алекса пробежала тень сожаления.
