– Здесь неплохо, – резюмировал он. – Никогда раньше не приходилось бывать на выпускном балу.
Я смотрела на толпу веселых выпускников и их друзей, пытаясь понять, сон ли это, или сумасшествие настигло реальность. Совершенно ничего не указывало на то, что я уснула. Мрак, окутывавший мои сны, не сгущался, тишина не поглощала музыку, ничего странного не происходило. Не считая того, что я снова оказалась рядом с человеком, которого здесь быть точно не должно.
– Как ты…? – произнесла я, не в силах закончить вопрос.
– Как я оказался здесь? – спросил Виктор. – Все просто. Ты меня позвала.
– Глупости, – прошептала я, чувствуя, как лицо заливается краской.
Рядом сидел человек, ненависть к которому должна была съедать меня до смертного одра. Но, к великому потрясению, ничего подобного я не испытывала. Виктор словно проникал в мои мысли и путал их, и я уже готова была поверить, что рада его появлению.
– Чего тебе нужно? – спросила я, все еще не в состоянии взглянуть на Виктора.
– Сейчас желания наши совпадают – я хочу быть рядом с тобой.
Я все же обернулась и посмотрела на Виктора. В его глазах играли дьявольские искорки. Он прикоснулся ко мне рукой, и я отчетливо почувствовала холодную кожу. В горле застрял крик ужаса. Едва сдерживаясь, чтобы не упасть без чувств, я протянула руку к его лицу и прикоснулась к щеке. Он был создан из плоти, как и любой другой человек. Только вот белоснежная холодная кожа напоминала, что он мертв.
Виктор взял мою руку и легонько прикоснулся губами к кончикам пальцев. В этот момент мое тело будто стало подвластно силе колдуна. Мертвец гипнотизировал взглядом, заставляя быть ему покорной. Он улыбнулся немного сильнее, словно сумел осуществить давно задуманный план.
– Я тебя чувствую, – очень тихо сказала я, но Виктор услышал.
Он кивнул, и, не отпуская моей руки, достал из кармана номерок. На нем значилась цифра двадцать семь.
– Сегодня, – также тихо, но отчетливо молвил он, – ты принадлежишь мне.
По щеке моей мягко скатилась слеза. Уже совершенно ничего не понимая, я встала вслед за Виктором, чтобы станцевать медленный танец. Он близко прижал меня к себе. Наши лица находились совсем рядом, я снова ощущала его холодное дыхание, но ничего не могла поделать. Виктор смотрел на меня совсем не так, как раньше. В этот раз он не играл, а просто предавался моменту. Нежно и легко он поцеловал меня в губы. Ведомая темной силой я ответила на этот поцелуй. Мои губы горели пламенем, в то же время его были как лед.
Закончился танец, но Виктор все еще продолжал держать меня в объятиях. Он скользил взглядом по моему лицу, смотря то на губы, то в глаза.
Наконец, он отпустил меня, и мы снова сели на лавочку. Сраженная внезапной слабостью, я слегка отодвинулась от него и зажмурила глаза. Даже будучи мертвым, Виктор действовал на меня с невозможной силой. Одним движением, одним взглядом он заставил меня ненадолго забыть все, что произошло. Ненависть, злость, обида, боль испарились, будто их не было никогда. Эта рана, терзавшая мою душу почти год, затянулась всего за пару мгновений.
Я попыталась вспомнить лицо Стаса, но ничего не получилось. Постаралась оживить в сердце боль, но даже ее отголосков не осталось. Желая больше всего избавиться от страданий раньше, теперь я только и мечтала, чтобы они вернулись. Пугало то, что я не могла понять, где правда. Виктор все еще сидел рядом. Он сочувственно смотрел на меня, видимо, прекрасно понимая, какая борьба происходит внутри меня.
– Прошу, остановись. Прекрати все это, – слабым голосом произнесла я. – Тебя не существует, ты просто плод моей сумасшедшей фантазии. Алекса нашли мертвым и похоронили. А мертвые не могут разгуливать по улицам.
Голос мой срывался на плач. Сложно было сдерживать слезы. Музыка звучала громко, но я ее не слышала. В голове крутился поток мыслей. Воспоминания, подчищенные чьей-то умелой рукой, обрывались. Взглянув на толпу, я надеялась отыскать Зоряну. В этот момент ее поддержка была необходима. Но девушка, еще десять минут назад, танцевавшая в зале, опять исчезла.
Желая скорее вернуться в реальность, я встала и быстро побежала на улицу. Пробираясь сквозь толпу курильщиков, выискивая глазами подругу и так ее не найдя, я стремительно направилась прочь от школы.
– Ариана, – закричал Виктор, – подожди.
Он догнал меня и остановил в тот момент, когда граница школы была позади.
– Я что-то сделал не так? – виновато спросил он.
– Ты ненастоящий! – закричала я. – Ты умер! Я не могу видеть тебя, а тем более чувствовать!
– Но ты же чувствуешь, – Виктор сжал мою руку еще сильнее.
– Это какая-то шутка, да? – слезы мои сменил нервный смех. – Ты пришел убить меня?
– Зачем мне тебя убивать? – удивленно спросил Виктор.
– Ты хочешь вернуть Олимпиаду?! – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала я.
Лицо Виктора помрачнело, будто имя Олимпиада мог произносить только он один, но тут же взяв себя в руки, он сказал:
– Вернемся на бал. Это вечер для выпускников и я хочу, чтобы ты провела его хорошо.
Со стороны, если кто мог наблюдать за нами, было похоже на ссору влюбленных. Виктор все еще продолжал держать мою руку и пристально смотреть в глаза. Смерть однозначно изменила его. Он будто действительно хотел мне добра.
– Это не похоже на тебя, – сказала я. – Тот Виктор был жестоким, а ты просто плод моих воображений. Я хотела видеть тебя таким, когда-то мечтала о том, чтобы ты любил меня. Не представляю, к чему это все. Если хочешь убить меня, то сделай это немедленно.
– Ты нужна мне живой, – спокойно произнес Виктор. – Я не сделаю тебе больно, обещаю.
– Поздно, – прошептала я.
– Я могу все исправить.
– Исправить ничего не возможно, – совсем тихо сказала я. – Ничего…
– Ты ошибаешься.
Каждую фразу Виктор говорил твердо, будто был уверен в ней на сто процентов. Мы стояли неподалеку от школы, под светом седой луны, и смотрели друг на друга. Даже в самых невероятных фантазиях такое не привиделось бы.
Ночь дышала прохладой и сияла миллионами звезд. Со стороны школы были слышны пьяные возгласы. В небо вместе со звуками музыки и голосов вздымались серые тучи сигаретного дыма со вкусами клубники, вишни и шоколада. Где-то на болотах не смолкая квакали лягушки. А в кустах у елей на всякий манер стрекотали сверчки. Со стороны клумбы доносились дурманящие ароматы пионов. И даже елки при малейшем дуновении ветра благоухали свежестью.
Все запахи и звуки смешивались, растворяясь бесследно в бесконечности июньской ночи. И было в этом что-то чертовски манящее, уводящее вслед за собой. Обратить внимание на каждую мелочь и оценить ее по достоинству возможно только в абсолютной тишине. Так и обратить взор внутрь себя реально, когда ненависть перестает ослеплять. И незаметно вдруг приходит понимание, что есть еще много хорошего, и жизнь на этом не заканчивается.
