За завтраком Никола решил немного расспросить супругу о брате.
– Руслана, скажи, почему Всеволод не остался в селе? Он бы мог отлично устроиться здесь.
– Он любит свободу и не может долго находиться на одном месте, – молвила Руслана. – Я его обременяла. Теперь, когда я под защитой мужа, ему не стоит беспокоиться за мою жизнь. Тем более, мне в супруги достался добрый, умный, красивый и работящий мужчина.
Руслана нежно посмотрела на Николу и очаровательно улыбнулась.
– Кем были ваши родители? – спросил Николай, осознав, что ничего не знает о происхождении жены.
– Я помню только мать, отец умер, когда я еще была маленькой, – сказала Руслана, нахмурив брови. – Она была швеей, служила в доме богатой барыни, пока за какую-то провинность ее не выгнали. Мы жили в маленькой хатке, но, когда матери не стало, то нам пришлось покинуть хату и скитаться. Всеволоду это было привычно, а мне всегда чего-то не хватало. Тогда я помыслить не могла, что настанет момент, и я сама стану барыней.
– А Всеволод когда-нибудь покидал тебя? Оставлял одну?
– Брату приходилось много работать, – призналась Руслана. – Он часто пропадал по делам, оставляя меня в одиночестве в хозяйских домах.
– С ним не случались странные перемены? – спросил Николай.
– Как это понимать?
– Ну, он всегда был такой загадочный?
– Не ведаю, о чем ты говоришь, – Руслана отрицательно покачала головой и стала собирать посуду, чтобы отнести на кухню.
– Нам нужно найти женщину, которая будет ухаживать за домом, и готовить, – сказал Николай, решив оставить разговор о Всеволоде до лучших времен.
– Не стоит, – резко молвила Руслана, – я могу справляться сама. Это нетрудно.
– Ты теперь жена помещика, и будет лучше, если время ты будешь коротать так, как тебе угодно. Не хочу, чтобы ты трудилась как простолюдинка. Если Господь будет к нам милостив, то скоро в этом доме появится ребенок, которому ты будешь уделять все внимание.
Руслана не стала спорить с мужем и промолвила:
– Как скажешь.
После завтрака Николай с Федором отправились на поля, следом зашли на мельницу. Молодой помещик всечасно пытался отвлечься от навязчивых дум, забыть хоть ненадолго разговор с Всеволодом, но то и дело мыслями возвращался к проклятой застольной беседе.
Когда Никола очутился в поместье, то первым делом поднялся к себе в кабинет. Он сел за стол, посмотрел на верхний шкафчик, о котором велась речь накануне вечером, и стал размышлять, как Всеволод мог узнать о тайне, хранившейся в нем. Шкафчик Никола держал закрытым, ключ берег в надежном месте. Но, даже если кто-то, а может, и сам Всеволод смог проникнуть в его кабинет и найти конверт, то, как он сумел прочесть его мысли?
Сначала волна стыда, а потом и злости захлестнула Николая. Он отворил шкафчик, взял в обе руки листок с рисунком и хотел его порвать, но снова одумался. Кое-как разровняв лист, Николай посмотрел на изображение бывшей возлюбленной, и бережно положил его обратно.
Затем он открыл сейф, в котором хранились бумажные банкноты, серебро и золото, являвшееся имуществом семьи Мухаловых, и взял небольшой мешочек с серебром. Покойный Николай Афанасьевич собирал капитал для сына, чтобы тот смог достойно продолжить его дело. Обычно средств хватало, чтобы уплатить подати, закупить все необходимые провианты, оплатить труд работников и приберечь что-то для собственных нужд. Минувшая холодная и тяжелая зима внесла изменения, оставив Николая Николаевича если не в затруднительном положении, то уже не в достатке.
Молодой помещик покинул кабинет, вышел из усадьбы и направился в конторку к Федору, который как раз после обхода занимался ходатайством мельника о ремонтных работах. Николай Николаевич подошел к секретеру помощника и бросил перед ним мешочек, который звонко ударился об деревянную поверхность.
– Как будешь в городе, у меня есть маленькое поручение к тебе, – сказал Николай Николаевич.
– Какое же? – спросил Федор, смотря на помещика поверх опущенных очков.
– Здесь серебро, – указал Николай на мешочек, – и его нужно передать Рогожиным. Нам с Варварой Никитовной так и не удалось попрощаться, поэтому отдай ей эти деньги, и скажи, что я очень сожалею обо всем случившемся.
– Вы верно шутите, Николай Николаевич? – возмутился Федор.
– И в мыслях не было, – серьезно ответил помещик.
– Но она ведь не возьмет! – возразил управляющий.
– Значит, отдашь ее матери или отцу. Все равно. Главное, чтобы они взяли деньги, – сказав это, помещик направился к выходу, но его остановил голос управляющего:
– Николай Николаевич, да как вы не понимаете?! Спустя столько времени, да еще и без объяснений, без письма кто же их возьмет? Никита Александрович вообще не будет со мной разговаривать. Как бы по шапке не отхватить за такое! А Варваре Никитовне разве денег от вас нужно? Ей куда приятнее будет хотя бы весточку получить. Не возьмет она денег этих.
– Тогда брось ей под ноги их, и что хочет, пусть с ними делает! – нервно сказал Николай, повернувшись к помощнику. – Выполняй!
Произнеся последнее слово, Николай Николаевич покинул конторку и пошел к поместью. В жилах его кипела кровь, кулаки были сжаты, а глаза налились кровью. Ему безразлично было то, как отреагирует Варвара на деньги. Он хотел лишь откупиться от тех мук, что терзали его после разговора с Всеволодом.
Николай поспешил в спальню к жене, желая немного отвлечься. Девушка сидела на краю кровати и расчесывала гребешком волосы. Николай обнял жену и ласково поцеловал ее в шею.
– Прикажешь ужин подавать? – спросила Руслана, не прекращая своего занятия.
– Не хочу, – ответил Николай. – Ничего не хочу. Только с тобой быть рядом, Руслана желаю я больше всего.
Девушка положила руку мужа к себе на живот, прильнула к нему и тонким голоском промолвила:
– Твое желание – закон для меня, дорогой мой муж. Мы всегда будем вместе.
***
Тихим мартовским вечером в спальне Русланы раздался крик. Начались схватки. Николай поспешил отправить лошадей за лекарем и повитухой, а сам сел рядом с женой.
Накануне у молодого помещика состоялся нехороший разговор с повитухой, которая принимала роды почти у всех женщин в селе, и та сказала, что Руслане будет тяжело родить дитя. Таз роженицы был слишком узок для такого большого ребенка.
Бледная кожа Русланы сравнялась по цвету с белоснежной простыней. Синие жилки выступили на теле. Все девять месяцев живот помещицы рос, в то время как руки, ноги и лицо становились худее.
Целыми днями Руслана почти не покидала комнату, часто просто сидела на кровати и перебирала в руках моток черных шерстяных ниток. Временами девушка напевала про себя песни, похожие на колыбельные. Иногда она часами расчесывала волосы медным гребешком, доставшимся ей по наследству от матери.
