До них еще метров пятьдесят… Сорок… Только бы успеть!
Карлсон, сука, ты-то чего стоишь и смотришь? Вижу, как он пятится с перепуганной рожей вместо того, чтобы им помешать. Хочу крикнуть, а вырывается только хрип.
Десять метров… пять… Вот уже передо мной спина одного из них. Здоровый, сука, как бык. Бычара. Скала. С разлету бросаюсь на него сзади. От неожиданности он теряет равновесие, и мы валимся в снег. Но он тут же встает и одним ударом под дых вышибает из меня весь воздух. Потом сгребает и отшвыривает в сторону. Идёт к гелику, но я снова кидаюсь на него. Цепляюсь в его бычью шею мертвой хваткой.
– Ты… кто такой? – сипит он. – Ушлепок… Отцепись, сука, хуже будет!
Он лупит меня в бока, но я только крепче давлю на шею. А потом дикая боль разрывает меня пополам. Я отпускаю его, но тут же снова пытаюсь дотянуться, схватить. Но силуэты их, словно подернутые розовой дымкой, расплываются перед глазами. И всё происходящее становится каким-то нереальным. Тишина взрывается сотней разных звуков. Крики, собачий лай, клаксон, всё это в моей голове сливается в единый гул, сквозь который прорывается голос Леры: «Артё-ё-ём!».
50. Лера
Мы идём к машине Игоря, и я усилием воли смотрю только вперед. Не позволяю себе оглядываться. А тянет… тянет еще раз увидеть Шаламова. Последний раз…
Игорь галантен. Распахивает передо мной дверцу. И вообще старается делать вид, что ничего сейчас не произошло, что он не заметил Артема. Хотя и заметил, и напрягся – это видно по нему, несмотря на его попытки сохранить невозмутимость. Но он ко мне с бестактными вопросами не лезет и на том спасибо.
Но не успеваю я сесть, как Игорь издает возглас:
– Черт! – он досадливо кривится. – Лерочка, ради бога, прости. Я – болван. Я забыл у тебя жесткий диск. Вчера добил отчет, твой диск подключил обратно. А свой положил на стол. Ещё ведь подумал: только бы утром не забыть! И забыл, дурак…
И правда, дурак, злюсь я. И так нет времени. Мне ведь надо к Васильеву успеть, пока он у себя, пока ждёт меня. Потому что застать его на месте весьма проблематично.
– Лерочка, если ты спешишь, давай я вечером за диском заеду? – предлагает Игорь, очевидно, заметив мое недовольство.
– Нет, сиди тут, жди. Я поднимусь. На каком столе ты его оставил?
– На компьютерном, рядом с монитором, – отвечает Игорь с виноватым видом, вновь открывая для меня дверцу машины.
Его галантность слегка притупляет мое раздражение. И вообще, говорю себе мысленно, он ведь не виноват в том, что я, стоит мне увидеть Шаламова, становлюсь сама не своя, дергаюсь, злюсь.
Возвращаюсь к подъезду, а он остается ждать возле машины и, кажется, закуривает. И тут я слышу резкий шум колес и боковым зрением вижу, как в нашу сторону несется автомобиль. Поворачиваюсь и вскрикиваю. Проклятый черный гелендваген!
Я устремляюсь к подъезду, но они перерезают мне путь. И тут же из джипа выпрыгивает амбал. Тот самый, которого я сфотографировала вчера в кафе.
– С тобой важные люди потолковать хотят, – говорит он и хватает меня за руку. – Допрыгалась, дура… тебя же предупреждали.
Я пытаюсь вырваться, кричу ему, чтобы немедленно отпустил меня, но он лишь стискивает пальцы стальным кольцом.
– Садись не рыпайся, а то хуже будет, – заявляет мне громила.
– Похищение человека… статья 126 УК РФ… Руки убери! – выпаливаю на нервах, а затем и вовсе кричу истошно: – Помогите!
Он резко прижимает к моему рту шершавую как наждачка ладонь.
– Не вопи, сука!
Меня колотит в панике. Я, наверное, вообще обезумела от животного страха, потому что начинаю хаотично бить его сумкой по плечам, по рукам, по стриженой голове. Но мои удары его только злят. Он отворачивается, матерится:
– Успокойся, бешеная!
Из гелендвагена вываливается ещё один амбал. Вдвоем они подхватывают меня под локти и волокут к своему джипу. Я роняю сумку, роняю шапку, упираясь изо всех сил.
Но как бы я ни сопротивлялась, понимаю, что всё это тщетно. Однако все равно до последнего не сдаюсь, извиваюсь, выкручиваюсь в их руках.
И тут в поле моего зрения случайно попадает Игорь. Он жмется к своей тойоте и наблюдает за происходящим с перекошенным лицом. Его, видимо, обуял шок и ужас. Я собираюсь крикнуть ему, что срочно связался с Васильевым – уж тот разыщет меня… надеюсь.
И вдруг кто-то стрелой подлетает сзади и бросается на первого амбала. Они падают, и я вижу, что это Артём Шаламов. Громила вскакивает, хватает моего мальчика и так жестоко его ударяет, что его сгибает пополам. А потом отшвыривает его как тростинку в сторону.
Но Артем почти сразу поднимается и вновь упрямо набрасывается на этого урода. А ведь он такой худенький по сравнению с ним, в два раза меньше. Просто никаких шансов…
Однако Артем вцепился в громилу и не отпускает, как тот ни пытается его достать или скинуть. Но тут второй отпускает меня, ныряет к машине, а затем я в ужасе вижу у него в руках монтировку. Я в ужасе кричу. Я от ужаса просто задыхаюсь.
Цепляюсь за рукав, висну у него на руке, но он отталкивает меня, и я валюсь в снег. Вижу, как он подскакивает сзади Артема, как заносит монтировку, зажмуриваюсь и кричу: «Нееет!», как будто это может их остановить. А когда открываю глаза – мой мальчик уже лежит ничком, а эти уроды бьют его ногами. Их теперь трое, здоровые, мощные, озверевшие в своей жестокости.
– Артёёём! – вырывается у меня из груди крик. – Перестаньте! Прекратите! Сволочи! Твари!
Исступленно колочу кулаками по их спинам, пытаюсь оттянуть за куртку одного, другого, но уроды меня с такой небрежной легкостью отталкивают. Я снова валюсь коленями в снег, а они продолжают с азартом пинать его. Как дикие хищные звери, почуявшие кровь.
Обезумев от ужаса, я зову что есть мочи на помощь. И слышу, словно в ответ на мой крик, протяжный громкий звук клаксона. Бросаю в надежде взгляд на звук. Но это сигналит Игорь . Поднимает шум. Только вот двор почти пуст. А если кто и идет мимо, то ближе не подходит.
Я готова уже сесть с этими ублюдками в их чертову машину, ехать куда угодно, только бы они прекратили избивать Артёма.
Снова цепляюсь, обламывая ногти, за чью-то куртку, уже не разбираю – чью. Потом вижу, что это блондин, который вчера преследовал меня.
Он разворачивается, хватает меня за волосы, тянет в сторону и вниз. И вдруг резко вскрикивает, выпускает меня и даже отскакивает. Одновременно слышу рык, а потом отрывистый лай. Собака моей соседки, Зои Ивановны. Старая, больная собака, которая никогда не лает и ходит уже с трудом, подволакивая лапу, тут угрожающе оскаливает клыки, готовая чуть что кинуться.
– Пшла! Фу! – блондин пытается её пнуть, но, оглядевшись по сторонам, быстро теряет запал и коротко бросает своим: – Уходим.
