Ещё лучше. Золотая карта с пополненным счётом в мясной паб. Отличный подарок вегану,
– Серьёзно? – восклицаю я.
Отец пьёт и тянет с напитком во рту:
– Ты же знаешь её.
Возвращаюсь в комнату. Ставлю банку с пауком на прикроватную тумбу и сажусь перед ней на колени. Паук ползёт по стеклу, лапы его замирают напротив моего лица – касаюсь их.
– Уже придумали имя, мисс Голдман? – любопытствует служащая, объявившаяся в дверях.
– Пауки не отзываются на имена, Миринда, не привыкают к человеческим рукам и тем более не чувствуют привязанности. Имя не требуется.
– А вы не желаете привязаться к нему, дав имя?
– Чего хотела, Миринда?
– Вам передали подарок, мисс Голдман. От старого друга. Оставлю на кровати.
– Кто передал?
Я быстро поднимаюсь и подхожу к служащей. Ей известно равно иным во всем городе, что у меня нет ни новых, ни старых друзей: я ни с кем и никогда не общалась в доверительных и близких отношениях, я одиночка и затворница. Ирис – вынужденная подруга, полагаемая нормой, Ромео – ситуативная пара. Больше знакомых нет.
– Ты расслышала вопрос, Миринда? Не заставляй повторять его через отца, – говорю я.
– Думаю, это был курьер. Он пришёл к дому, позвонил и…
– Не похоже, чтобы ты думала! – перебивая, скалюсь в ответ. – Ты приняла неизвестно что от неизвестно кого? А если там бомба? А если яд? Ты не знаешь, сколько недругов у Голдман? Мы не согласовывали приезд курьера, не согласовывали чей-либо визит. Унеси эту дрянь, выброси, даже не открывай.
– Мне кажется, там только письмо, мисс Голдман, – оправдывается Миринда.
– Потрясла коробку, интересно было, да? – ругаюсь я и быстро вскрываю её. – Оставь меня. Умру от отравленной бумаги – будешь оправдываться перед отцом.
– Но мисс Голдман…
– Ступай! Иначе натравлю на тебя паука! Видишь, он уже скалится?
Миринда оставляет спальню (уловила ехидство или решила, что всё сказанное серьёзно?), я же в спешке разворачиваю сложенный лист. На нём фамильная печать Голдман. С монетой. У Левиафан со змеёй, у Винботтл – с тюльпаном (все-таки мы можем посоревноваться с этой выскочкой по тому, чьи родители оказались более изощрены в выборе имени; девочку назвали в честь родового знака, мерзость).
В письме следующее: «Не могу выйти на связь, проблемы. Никому не верь, береги голову (богомолы безобидны). Я всегда на твоей стороне». Несодержательно, но ясно одно: отправитель – дядя. Только с ним нас связывают богомолы. К чему конспирация, к чему уклонение от нормального поздравления? Почему я не должна кому-либо верить? Почему он не может выйти на связь?
Быстро включаю сенсор на рабочем столе и проверяю дядю в контактах. Был в сети в момент нашего последнего разговора. Попробовать набрать? Нет, не надо. Хотел бы говорить по видеосвязи – не изобретал письмо в коробке. Странно это всё…
Поспешно собираюсь, избавляясь от академической формы. Водитель доставляет меня на Золотое Кольцо к друзьям.
– Куда направимся, сладкая девочка? – спрашивает Ромео.
– Начнём с кофе, согласны?
Он всё ещё в форме Академии, значит, дома не был и не переодевался. Почему?
– Могу я выбрать место? – оживлённо предлагает Ирис; на ней платье из отдела Голдман, прелестно. – Думаю, тебе понравится, Карамель. Там панорама города, очень патриотично. Хорошая кофейня.
– Показывай, – соглашаюсь я.
Ирис выступает чуть вперёд и отправляется первой, мы с Ромео следуем за ней. Я почти готова простить Ирис её подарок и глупость в целом, если она приведёт нашу троицу в действительно хорошее место. А почём Ирис знать, что здесь и где находится?
Серые маски двигаются по этажу: с нами, за нами и на нас. Бесчисленное количество серых масок. Час пик Золотого Кольца. Люди – муравьи – толпятся, торопятся, идут. Десятки, сотни. Все одинаковые, все потерянные и в тот же миг обнаруженные самим Новым Миром. Они следуют неясному пути, они по инерции огибают плечи плетущихся подле. Вдруг – идёт нам навстречу – я замечаю мужчину в той же самой серой дыхательной маске, но вдоль неё краской или маркером – чем-то ярким – нарисована улыбка. Что это значит? Думаю, мне показалось. Оборачиваюсь – так нельзя, Карамель! – но мужчина пропадает в толпе. Вновь гляжу вперёд себя – сквозь массы людей идут двое патрульных. Патруль Безопасности, тот самый. Их серая форма не выбивается (однако она узнаваема) из общей картины города, а потому люди не обращают внимание на плывущих против течения. Они следуют за тем человеком? Смотрю на них через плечо (прекрати, Карамель, вертеть головой); ловлю взгляд одного из патрульных (он тоже обернулся), пугаюсь и поторапливаюсь к Ромео. Случайно влетаю в него плечом, извиняюсь и получаю встречный вопрос о самочувствии. Вру, что всё нормально. Вру. Потому что перед глазами я всё ещё вижу – нет, не патрульных – человека в разрисованной маске. Он улыбался. Как говорили янтарные глазки? Маски созданы для обезличивания, для потери индивидуальности в толпе? Тот смельчак отличался, выделялся. Он улыбался. Он откровенно улыбался. Он безумен. Его отправят в Картель. Недремлющий Патруль Безопасности выловит преступника и применит требуемые меры для защиты граждан Нового Мира! Ведь так говорит Свод Правил?
– Ещё долго? – спрашивает Ромео.
– Пару отделов, – отвечает Ирис. – Место хорошее, оно того стоит.
– В какой момент жизни ты могла там оказаться? – забавляется Ромео, однако девушка молчит.
И в самом деле, Ирис.
Мы никогда не останавливаемся перекусить на Золотом Кольце: хватает перерывов в Академии. Отец и мать Ирис постоянно в офисе. С кем она здесь бывает? Когда она здесь бывает? Может, пустоголовая вертихвостка Ирис не так проста? Может, об этом предупреждали родители?
Кажется, из-за увиденного Патруля Безопасности у меня разыгралось воображение. Теперь в каждом жесте – подвох. То неправильно, Карамель. Успокойся.
Кара.
Мы подходим к кофейне. В её витринах отражается паутина Нового Мира. Неоновые линии обводят двери – открываем их: перед нами бездной зияет чёрный коридор. Стены загораются, едва мы ступаем внутрь. Вот он Новый Мир во всей красе.
В зале встречают служащие – помогают выбраться из верхней одежды и проводят к столам. Все поверхности блестящие, серые, отражающие в себе нас – как и сам город, как сам Новый Мир. Это пугает и восхищает. По стенам рассыпаны изображения дорог, мостов. Мы садимся и ожидаем.
– Как и когда ты могла здесь оказаться? – спрашивает Ромео, глядя на Ирис. – Серьёзно, ну серьёзно.
– У твоих родителей нет на тебя времени, – подхватываю я.
– Как и у ваших на вас, – парирует подруга.
Забавляюсь:
– Это не отменяет вопроса.
