Пытаюсь быть равнодушной, но равнодушной быть в этой ситуации сложно. Под гнётом янтарных глаз вообще сложно мыслить.
Даритель продолжает:
– Я думаю, тебе предначертано великое дело. Возможно, прожить года в Новом Мире, вдали от предрассудков и правды – как превалирующая по количеству часть населения. Возможно, прожить года в Новом Мире под гнётом ужаса от узнанного, но так и не найти в себе силы на смелый шаг – подобно ещё одной части. Возможно – как иные, как лучшие – открыться знаниям и не побояться выбрать себя, а не безличный город – тогда свет истины озарит затуманенный ложными высказываниями разум.
Слова – сладкие и вдохновляющие, но они не сулят добра и спокойствия личного. Не желаю верить в сказанное. Спрашиваю:
– Новый Мир – добро или зло?
Но спрашиваю, не потому что нуждаюсь в ответе и не потому что сомневаюсь; желаю поймать лгуна…
Вот только он не попадается:
– И то, и то, конфетка, я уже сказал. Так со всем. Ты – добро и зло вместе, я, Острог, сам город. Вот только система Нового Мира притесняет нас. Сама не ощущаешь?
Оспариваю лаконичным:
– Новый Мир идеален.
– Ты так думаешь или тебе велели так думать?
Чёрт бы с тобой, янтарные глазки, ну что за извечные вопросы, ставящие в тупик?!
– Скажи, конфетка, – обращается он ко мне, – считаешь себя Богом?
– Создателем, – поправляю я. – Разумеется.
– А твоя подруга, например, к таковым относится? Или служанка в доме?
– Нет, ты и сам знаешь ответ.
– Как же это возможно, если все люди в Новом Мире равны, ибо избраны им же?
– Это тяжело объяснить.
– Потому что очевидные вещи объясняются очевидно легко, а если некто выбирает путь сквозь чащобы обмана и провокации – получается следующее. Вы запутались в собственной лжи.
– Это нюансы, а не ложь, – спорю я. – Недоговорить не равно соврать, верно?
– Говоришь как северянка, как управляющая. Как та, что всегда ложится в тёплую постель и не знает голода…
Перебиваю:
– Потому что я заслужила это. Моя семья заслужила и заработала это. Будь ты на моём месте, янтарные глазки, не рвался бы жалеть тех, кто не смог взобраться на соседствующий пик.
– Да, но идеология Нового Мира провозглашает всеобщее равенство!
– Нюанс: равенство среди достойных.
– И всё же все люди без разбора равны.
– Ага, как вид, пустая твоя голова. А Новый Мир – вот тебе ещё один нюанс – воспитывает равенство мыслей и интересов, чтобы идеальные граждане не помышляли о коварном и недостойном, ибо это погубит систему и порядок, красоту и удобства. И вообще, как ты можешь сравнивать, к примеру, меня или мою семью – управляющих, воспитанных, образованных, опрятных – с нелюдями, что с покаянием склоняют головы на нижних этажах Золотого Кольца, прося милостыню и проклиная всех и вся, а не собственное уродство?
– Это называется социальное различие, конфетка, но ты не перестаёшь быть человеком, тебя не должны желать сбросить в пустоту из-за приверженности ко второму варианту. Ты, повторюсь, тот же человек.
– У нас – будет тебе угодно – божественное нутро. Нутро создателя. Ты чужак, Каин, ты другой и тебе не понять. Если бы ты стоял вровень с нами и созерцал ужасы подчиняющихся, сам бы выносил приговор на казнь.
– Я верю, что мы способны создать лучший мир.
– Поздно, янтарные глазки, Новый Мир опередил тебя: ты уже в лучшем мире. Лучше быть не может. Хуже – да, но не лучше.
– Ты не допускаешь большей идиллии? Раскрепощённости мыслей, свободы действий и слов?
– Граждане Нового Мира – не заложники, мы не ограничены в перечисленном.
Парень качает головой:
– Сама себе врёшь.
– Нет.
Или да?
– И кто вы как не заложники? Вокруг вас даже купол возвели, чтобы Новый Мир никто не покинул.
Искренне забавляюсь и позволяю выскользнуть смешку:
– Тебе бы не помешало сходить на первые курсы в Академию. Мира вне города – нет. Не существует.
– А если существует?
– Человек – вот такой, из твоей фантазии, вольный и бегущий с развевающимися по ветру волосами – угробил Землю, на которой мы жили. И только благодаря учёным, положившим свои умы и стремления на град будущего, удалось создать пригодное к жизни. Остальное мёртво. Мира за пределами Нового Мира – нет.
– Ты веришь в то, во что выгодно верить.
– А ты веришь в обратное только лишь потому, что оно отличительно. Таким как ты всё равно, какую истину оспорить – лишь бы спорить.
– Сколько у нас общего!
– Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты явился ко мне, чтобы использовать. Сказать, что нуждаешься, подразумевая эксплуатацию. Ты хочешь воспользоваться мной: моими связями, влиянием, моими убеждениями, в конце концов, но тому не быть. Ты нагло говоришь, что намерен использовать. Ты глуп, Каин. Глуп как твоё поддельное имя. По лицу – его половине – вижу, что ты не Каин.
– А так?
И он снимает маску.
Нельзя. Даже в машине – нельзя. Как он безумен! Ко мне вмиг приходит осознание того, с кем я нахожусь: это не просто отклонения в поведении или разнящиеся с общественным каноном мнения. Он ошибочен – от и до, он девиантнен, он ужасен. Такие губят созданное великолепие, такие топчут цветы.
– Не сделаешь того же в ответ? – спрашивает Каин.
– Дыхательные маски служат для защиты органов дыхания, – отвечаю я. – Снимать их противопоказано. И противозаконно.
– Для обезличивания и смешения толпы, разве нет? – спорит водитель. – Думалось, ты уже переваривала эту мысль.
Даже если он скажет, что Новый Мир – пустошь и утопическая блажь, я не поверю. Это мой мир. Мой Мир. И я на защите его – как он на защите меня.
Каин говорит:
– Хотел бы я узнать тебя ближе.
Веду от возмущения бровью:
– Из неизвестных источников ты знаешь достаточно.
– Не больше, а ближе, конфетка.
– Тому не бывать.
– Посмотрим.
И парень нагло улыбается. У него и улыбка пряная, тягучая. Обаятельная. Красивому лицу верить нельзя – это я поняла. Глупый, наивный, самоуверенный. Целый мешок безупречно-губительных качеств!
– Ты хоть раз смотрела под ноги, пока шагала по иллюзорному, обманывающему, застилающему глаза Золотому Кольцу? Знаешь, что там?
– Никто не знает, – пресекаю я. – Никому в голову не придёт проверять, это девиантно.
– Не всё, что расходится от государственного гласа, неправильно и девиантно.
