– Убирайся, Ромео, и найди того, кто ответит тебе хоть какой-то взаимностью.
– Мне нет дела до других, а ты – если желаешь – можешь не отвечать ею. Просто будь в моей жизни. Не пропадай. Не разрывай наш союз.
– Посмотри в мои глаза, разве они что-нибудь выражают?
– Я люблю тебя.
– Не мои проблемы.
– Мисс Голдман!
За спиной объявляется служащая.
– Мисс Голдман, для вас сообщение от отца, пройдите в кабинет.
– Секунду, Миринда, – говорю я, глядя на Ромео. – Тебе пора.
Ромео всё понимает. Нервно вскидывает плечами и цепляет дыхательную маску.
– Не буду мешать вашим делам, Карамель Голдман, – говорит он и уходит. Надеюсь, навсегда.
Служащая закрывает дверь. Держу слёзы в себе. Кажется, теперь мы точно расстались. Мы расстались?
– Спасибо, Миринда, – благодарю женщину за своевременное появление. Наверняка она слышала всю нашу беседу и решила выступить в наиболее кульминационной части, дабы вытащить меня. Я ждала помощи извне. Неожиданно. И неожиданно её получила.
Как же дерьмово. Где-то в области груди. Что там? Помимо сердца.
Возвращаюсь в спальню: падаю на кровать и смотрю в потолок. Смотрю в имитацию звёздного неба – подарок дяди. Где сам дядя? Почему не позвонит? Наверняка догадывается, как мне плохо. Как плохо, когда весь мир – единственный мир – и всё общество – единственное общество – ополчаются против тебя. Переворачиваюсь на бок и взглядом сталкиваюсь с пауком, застывшим на соседствующей подушке.
– Вновь охотишься? – спрашиваю я.
Мы смотрим друг на друга. Хочу запомнить момент таковым, хочу запомнить Новый Мир таковым. Пускай – прошу! – миг остановится и позволит ещё раз вдохнуть воздух с поверхности. Я не хочу думать, хочу просто дышать. Дышать на поверхности и знать, что на следующий день грязный запах использованных полотенец Картели не ударит в нос, что незнакомец в низовьях Южного района не швырнет подлую речь, что я не отправлюсь в Острог, что мой мир останется былым – Старый Новый Мир.
Отец передаёт сообщение через Миринду (предполагаю, что ему стал известен визит Ромео; тем самым учащаю собственное сердцебиение). С минуты на минуту приедут служащие – установить террариум для паука, доставить ему еду. Отец просит вести себя как обычно, никак и ничего не комментировать, делать безучастный вид и строить безучастное лицо – пусть моё поведение будет таким, словно я не в курсе происходящих вещей.
– Хорошо, Миринда, я тебя услышала.
Двери дома Голдман открываются – на пороге двое служащих. Проходят спокойно и безучастно: под взором служащей устанавливают в спальне террариум, рассыпают субстрат, прикрепляют поилку и укрытие-череп. Как традиционно.
– А где ваш питомец? – спрашивает один из служащих, когда я протягиваю чипированную руку к терминалу, чтобы расплатиться.
Вместе с тем признаюсь:
– Где-то на кровати, он волен сам выбирать свой путь.
– Смело. В моменты стресса пауки могут скидывать со спины ворс – он аллергенен.
– Хорошо, что у нас не бывает стрессовых ситуаций, верно? – улыбаюсь я (неужели Вестник не опоясал весь Новый Мир? Или то утверждение с ядом?).
Терминал выдаёт звуковой сигнал. Первый раз такой слышу.
– Странно, – говорит один из служащих, – оплата не проходит. У вас рабочий чип?
Меня и от банка отключили? Изверги!
– А может быть иначе? – швыряю я. – Думайте, что и кому говорите.
Так бы ответила старая я, так бы ответила Карамель Голдман днём ранее – до своих семнадцати лет. И я так отвечаю, потому что отец велел: играй, отыгрывай роль.
Добавляю:
– Значит, какая-то ошибка.
В системах Нового Мира не бывает ошибок.
– Значит, – соглашается служащий.
Голос внутри меня зудит: сам Новый Мир – одна сплошная ошибка.
– Запишите на счёт Говарда Голдмана, – киваю я. – Наше имя вам, думаю, известно.
– Разумеется. Хорошего дня, мисс Голдман.
Миринда провожает гостей, я же поднимаю паука и перекладываю его в террариум. Осматриваю доставленную ему пищу: пакеты с мертвыми мотылями, иные насекомые, странная крошка, листья растений, банка с парой живых грызунов. Последнее впечатляет. И настораживает. Крохотные мыши пытаются крохотными лапами ухватиться за гладкую поверхность пластика, в который заключены. Достаю грызуна за хвост – опускаю в террариум. Вот так это происходит в Новом Мире? Вот так это происходит в Новом Мире…
Паук не двигается. Не замечает. Делает вид? Мышь носится из угла в угол, пытается зарыться в субстрат, как вдруг останавливается у поилки, дабы утолить жажду. Лапы паука медленно переносят его тело в сторону добычи. Увлекательно. Медитативно. Грызун оборачивается и смотрит: всё еще не видит умело маскирующегося хищника. Пьёт. Снова пьёт, после чего решает пробежать подле паука. Неверный шаг! Миллиметры – ворс касается ворса. Паук запрыгивает на мышь – в секунду; стискивает мохнатыми лапами, душит. Грызун бьётся с пару секунд в конвульсиях и замирает вовсе. Паук победил.
Я отхожу от террариума, пребывая в легком экстазе. Подобное не описать словами, их форма бессильна перед ощущаемым. Как удержать улыбку? Ох, если бы я могла стать пауком…
Но я чувствую, что граждане Нового Мира – жалкие крысы, отвлёкшиеся на поилку с водой и решившие утолить свою жажду. А паук…паук есть Новый Мир, стены террариума равны стенам нашего города.
Миринда готовит ужин – съедаю порцию супа и, стащив с отцовского кабинета книгу, прячусь в спальне. Интересно, почему родители не возвращаются? Решают мои проблемы? Решают свои проблемы?
Дочитываю последнюю страницу – главный герой умирает – и ложусь спать. Большего я сделать не в состоянии. Мой личный Новый Мир рушится, и обломленные сваи вот-вот отправят Карамель Голдман в низовья старушки-земли. Прощай. Прощай!
События седьмого дня
Я просыпаюсь.
Как долго я спала? Всё, что было до этого – обвинения, беседы, озарения – мне приснилось? Надеюсь, что приснилось. Надеюсь, сегодня понедельник и день обещает быть хорошим. Обычным. Привычны. Правильным.
– Открывай глаза, Карамель Голдман, – зудит голос от изголовья кровати.
Какого?
– А ты что тут делаешь? – восклицаю я, глядя на отца.
Кажется, сегодня не понедельник и произошедшее – не сон.
– С добрым утром, – кивает отец и – что удивительно – достаёт из уха наушник. Всё настолько серьёзно, что он согласен пропасть из сети и побеседовать со мной без присутствия второй линии?
– Никогда не будил меня прежде.
Я привыкла к появлению служащей, будильнику или беспокойному нутру, которые повелевают открывать глаза. Но не к виду отца. Не к обеспокоенному виду отца.
