– Выглядишь словно голос молодёжи всего Нового Мира, – говорит некто из коридора (сама виновата – опять не закрыла дверь). – Твой голос доносит правильные истины?
На пороге стоит наркопринцесса.
– Снова на крышу? – спрашиваю я.
– Куда ж ещё. Хотела позвать тебя, да, боюсь, ослепну от такой белизны.
Сара постаралась и подготовила для меня мой комбинезон. Очень чутко. Чтобы я не возвращалась в Новый Мир в неуютном для меня.
– Вот, возьми, – говорит девушка и сбрасывает с себя диковинный бомбер (выглядит он старо и привлекательно одновременно). – Модницей не назовусь, но даже я не выдержу, если ты поднимешься на поверхность в одной из плюшевых кофтёнок Сары, такая дичь. – Наркопринцесса приближается, а я пытаюсь отступить. – Замри, недотрога. – Она набрасывает свой бомбер мне на плечи и быстро застёгивает заклёпки. Как близко…Застываю напротив, не в силах пошевелиться. – Твой отец собирает старые книги, мой – старые куртки. Типа ретро. Носи на здоровье и как-нибудь верни.
– Ты странная, – всего и отвечаю я.
– А кто нет? – Девушка улыбается. – Я стою напротив северянки в Остроге. Можем посоревноваться в степени странности.
Рассказываю (не знаю, насколько эта информация секретна и можно ли ею делиться с иными находящимися в Резиденции), что собираюсь на шествие безликих. И подытоживаю (словно не собираюсь возвращаться):
– Спасибо, ты научила меня много новому.
– Например, держать незнакомцев за руки?
Осознаю, что всё это время стискиваю хрупкие ладони наркопринцессы. Сама. Девушка улыбается – у неё красивая добрая улыбка – и говорит:
– Не смущайся за свои желания, северяночка. Я поняла, что ты про наши беседы и знания, которые не даются посредственными учебниками из Академии. Мир куда больше представляемого – его масштабность поражает; всё узнается.
– Конфетка! – вдруг зовёт голос из коридора. – Ты готова?
Каин заглядывает в спальню и хмурится в сторону наркопринцессы.
– Что тебе здесь надо? Это комната Карамель.
– Взаимно, Каин, – сплёвывает дева – пренебрежительно, с досадой, а мгновение спустя с ласковой улыбкой обращается ко мне. – Ладно, я пойду, северяночка. Увидимся по любую сторону баррикад.
Наркопринцесса уходит – сворачивает в конец коридора, откуда слышится лязг окна и скрип петель, ощущается забравшаяся в Резиденцию прохлада.
– Это было грубо с твоей стороны, – говорю я.
– Семейка Каннабис торгует наркотой, – оправдывается Каин.
– А ты – революцией. Что страшней?
– Давай не будем ссориться.
– Уговорил.
Каин отводит меня в сторону и протягивает нечто в руке.
– Что это? – спрашиваю я.
– Примерь. Тебе понравится.
Маска. Самая обыкновенная дыхательная маска для передвижения по городу. Равнодушно пожимаю плечами и хочу отказаться от подарка (у меня имеется своя), однако Каин переворачивает её. На лицевой части маркером нарисованы улыбка и крохотная, завёрнутая в фольгу, конфета.
– Так нельзя, – едва слышно проговариваю я.
В самом деле нельзя. Изменять внешний вид дыхательной маски, выдаваемой Палатой Безопасности, есть нарушение закона.
– Кто запретит, конфетка? Мы сами диктуем себе правила, Новый Мир – не указ для повстанцев.
Кто громче всех говорит, продолжительней молчит при действительной необходимости. Надеюсь, Каин не такой. Он вдохновляет людей, но я в броских речах не нуждаюсь – мной движет личная причина, личный конфликт.
Или же нет?
– От подарков не отказываются, конфетка, – настаивает юноша. – Я сделал её для тебя, даже карамель нарисовал.
– Золотого цвета, – отмечаю я.
– Ты же Голдман.
Сколько раз в своей жизни – и в хорошем контексте, и в плохом – я слышала: «Ты же Голдман». Интересуюсь:
– Как другие относятся к этому?
– К тому, что наши ряды пополнились выскочкой из Северного района?
Моментально меняюсь в лице: принимаю отчуждённый вид, покрываюсь коркой льда и нелюдимости.
– Так обо мне говорят?
– Нет, я прикалываюсь, – смеётся (так просто) Каин. – Мы не обсуждаем членов команды, конфетка, мы уважаем их предысторию, уважаем приведшие к нам обстоятельства. То, что было до Острога, обнуляется. Людям свойственно меняться.
Не согласна.
Люди никогда не меняются. Их выгибают обстоятельства, ситуации, они изменяют принципам и характеру, но по существу своему они никогда не меняются. Истина вскрывается, нутро выползает наружу. Рано или поздно.
И сегодняшнее утро продемонстрировало, что глас Каина отличается от истины – все в резиденции живут по личным установкам, наплевав на комфорт других. Или янтарные глазки слепы?
– Примеришь? – спрашивает Каин.
Принимаю маску и креплю её на лицо.
– Карамель Голдман улыбается, зовите Патруль, – смеётся юноша рядом со мной.
Шутливо подталкиваю его в плечо и говорю:
– Опять издёвки, янтарные глазки.
– По поводу глазок…часто ими засматриваешься?
Чёрт.
Он умеет смутить.
Замираю напротив, но с ответом не тороплюсь. Каин цепляет маску себе на лицо. Остаются только янтарные глаза и нарисованная маркером улыбка.
– Думаешь, я легко отстану от тебя и не потребую ответа? – подначивает он. – Так насколько часто?
Съязви, Карамель. Промолчать не получится.
– Эй, голубки, – раздаётся спасительный голос Сары, – команда выходит. Вы готовы?
– Мы ещё вернёмся к нашему разговору, – говорит Каин и отступает к позвавшей нас. – Всегда готовы, солнце!
Покидаем Резиденцию, покидаем земли Острога. Так скоро…Мягкая почва сменяется полой плиткой, плавкий шаг, к которому я привыкла, сменятся бессердечным стуком. Мы идём по неосвещённой станции – солнце проглатывает мгла бетонных сооружений.
Намеренно не смотрю в окно, чтобы не наблюдать отдаляющуюся станцию Острога и пугающие своим видом мосты. Каин садится напротив – улыбается.
– Не слишком ли ты молод для повстанческих движений? – спрашиваю я.
– В этом деле не бывает рано, не бывает поздно, – отвечает Каин. – Ты поступаешь угодно сердцу, угодно нутру, угодно характеру. Вне зависимости от социального статуса, вне зависимости от прожитых лет. К нам присоединяются отчаявшиеся беглецы из Южного района, изгнанные судом, не нашедшие себе применения в черте города, несогласные с политическим режимом. С нами даже (отныне!) северянка – дочка влиятельнейших управленцев Нового Мира.
