В такой мутной воде, советские дипломаты чувствовали себя словно рыбы в воде. Вели консультации, устраивали приёмы, и конечно же улыбались, улыбались и улыбались.
А военные, ничуть не смущаясь вбросили в топку всеобщего безумия, информацию, о том, что строительство новых подводных лодок стратегического назначения задерживается в связи с изменением концепции подводной войны, и дипломаты вообще забегали словно ужаленные. А всего-то с Флотом договорились пока придержать строительство лодок с межконтинентальными ракетами, до появления ракет способных пролететь хотя бы восемь тысяч километров. А пока сконцентрироваться на лодках для ведения подводной войны. Скрытных, с мощным торпедным вооружением, в том числе и крылатыми противокорабельными ракетами. Но внешне всё выглядело так, словно СССР отказывался от баллистических ракет на подводных лодках, что сильно добавило огоньку, в отношения дипломатов и военных. Кое-кто договорился до того, что русские изобрели новое оружие, способное свести на нет все ядерные арсеналы, но это было совсем уж фантастикой.
С Татьяной у Виктора не выгорело. Когда он приехал девушка срочно собиралась в дорогу, так как им изменили дату выезда в стройотряд. Виктору ничего не оставалось как помочь ей собраться и отвезти к месту сбора.
Проводив подругу, он подумал и всё же решил поехать в театр Сатиры на спектакль «Безумный день, или женитьба Фигаро» с молодым, но уже великим актёром Андреем Мироновым.
Несмотря на то, что спектакль начинался ещё только через час, страждущие лишнего билетика уже толпились у входа. Виктор сунул второй билет какой-то девушке, и пошёл дальше, не обращая внимания на её попытки заплатить.
Публика в театре делилась на тех, кто приехал специально посмотреть спектакль и себя показать — мужчины одетые в отлично сшитые костюмы, и дамы в театральных платьях, тех кто попал по случаю — мужья, в парадно-выходном костюме, и жёны в красивых, но неудобных платьях и не разношенных туфлях, и совсем разночинная публика, одетая как попало, а часто даже в новомодных джинсах, свитерах, и простых ситцевых платьях.
Впрочем, театр принимал всех. И генералов в ложах, и театралов в партере, и публику на галёрке.
У Виктора в силу несерьёзного возраста не было друзей в московском Обществе, и он, не присоединяясь ни к одной группе, прошёл к буфету, взял кофе, и пару бутербродов с красной икрой, отошёл к пока ещё свободному столику.
Сам спектакль он конечно же видел ещё в той, прошлой жизни, но оказавшись в театре, подумал о том, что неплохо было бы снять лучшие представления Московских театров на качественную киноплёнку, чтобы сохранить их для людей. Телевидение делало ещё первые шаги, и видеозапись была ещё очень далека от нормального разрешения. А вот киноплёнка, особенно широкого формата, напротив, давала очень качественное изображение.
— Виктор Петрович? — Стоявшая рядом дама кого-то напоминала и лишь через несколько секунд Виктор вспомнил женщину, которая пыталась организовать его похищение из квартиры Татьяны.
— Госпожа Харрис, если не ошибаюсь? — Виктор покачал головой. — Ваша настойчивость, достойна лучшего применения.
— Вы позволите сесть? — Одетая в чёрное облегающее платье, с высоким подолом открывающем стройные ножки, в чулках, Нина чуть изогнулась, демонстрируя линию бедра.
— Садитесь. — Виктор кивнул. — А я смотрю, Мордовская зона на вас почти не сказалась. Обычно она никого не красит.
— Наши правительства быстро договорились, и я гостила в Мордовии всего пару недель.
— И сразу же поспешили вернуться в Россию? — Виктор чуть приподнял бровь. — Удивительное постоянство. Надеетесь попасть в ту же зону?
— Я надеюсь договориться. — Нина улыбнулась, показав ровные, белоснежные зубы.
— О чём можно договариваться с людьми способными размочалить целую страну, для удовлетворения собственных амбиций? Вы же ненормальные. — Виктор пожал плечами. — Шизофреники. Зачем-то разбомбили Дрезден. Мало вам было Хиросимы и Нагасаки, так вы ещё и Токио сравняли с землёй. С людоедами не разговаривают, Нина. Их держат на прицеле.
— Сколько в вас ненависти к свободному миру…
— Не-не. Мне вы эту мякину про свободный мир не втюхаете. Я посмотрю, как вы попытаетесь опубликовать в Нью-Йорк Таймс, статью о том, что на самом деле твориться во Вьетнаме. Да хоть истинные цифры потерь. Свободный мир! Ваш мир, Нина, свободен ровно от перил до перил, а чтобы подниматься вверх, нужно соответствовать массе требований. Может у вас сын фермера стать генералом? А у нас такое сплошь и рядом. Я уж не говорю, что наш лидер, не заканчивал престижный ВУЗ, и не член какого-нибудь студенческого общества дельта-каппа-фи, и Великой Ложи. Он из потомственных рабочих и сам рабочий. Так что нет. Мне вы свой тухлый товар не продадите. Идите махайте скидками, где-нибудь в другом месте.
— Господин Буш, так и говорил, что вы меня пошлёте. — Нина, ничуть не смущённая жёсткой отповедью, вновь улыбнулась, и поправила локон, сбившийся на лицо, демонстрируя красивую кисть, с браслетом усыпанным мелкими гранатами.
— Джордж? — Виктор покачал головой. — Он-то каким боком в этой истории?
— Мы полагаем, что вы, Виктор — продукт работы Научно-исследовательского института экспериментальной медицины. — Женщина приосанилась, выпятив грудь. — О кое-каких работах нам стало известно, но мы не знали насколько далеко русские продвинулись.
— И что? — Терпеливо спросил Николаев, хотя у него не было никакого желания продолжать тему.
— Очень грустно если сверхчеловек созданный русскими, замкнётся в рамках своей колыбели.
— Знаете Нина, есть у евреев такое замечательное слово «хуцпа». Означает оно сверхнаглость. Знаете, такую наглость за которую уже безусловно бьют кулаком в лицо. Так вот, вы, я имею в виду американцы, демонстрируете хуцпу в её законченном, и кристально чистом виде. Сначала вы поливали бензином костёр в Европе, и когда он вспыхнул, здорово поживились на нём. Когда эти деньги закончились, начали кроить транспортные коридоры под себя, выбивая дань с тех, кто ими пользовался и снова разжигая костёр.
А не хотите рассчитаться за повешенных и расстрелянных крестьян в Архангельске и Владивостоке? А за сбитый пассажирский Ил-двенадцать в пятьдесят третьем
[19]? А за операцию «Немыслимое?» а может хотите покаяться за наших убитых военнопленных уже после подписания капитуляции Германии? Нина, ваша страна, и вы в том числе, коллективная мразь. И я буду счастлив, когда она будет дымиться от падающего на неё радиоактивного пепла. Потому что одно существование Соединённых Штатов, это постоянная угроза миру. То есть просто жизни на Земле. Ответьте мне. Вам для чего будущее? Чтобы испоганить его гей-пропагандой, и схватками чёрных банд против банд мексиканцев? Я не знаю, что вы мне должны сказать, чтобы я изменил свою позицию по отношению к США.
