Были и другие загадки: огромная скорость и очень странное маневрирование технологически сложного воздушного судна в последние минуты его полета, предположительно пилотируемого пилотом-любителем, почти полное отсутствие видимых обломков после крушения, необъяснимо малый размер дыры, проделанной в стене Пентагона, и скрытность иерархов Пентагона, не позволявшая следователям выяснить, что произошло внутри здания после крушения. Наконец, отсутствовали достоверные сведения о физическом состоянии самописцев полетных данных, не говоря уже о вводящих в заблуждение данных, которые в конечном итоге были получены от одного из них.
Как обычно, просматривая этот материал, я невольно почувствовал себя подавленным. Собирая его, я старался избегать мнений политиков, теоретиков или радикалов, а также любых свидетельств, которые казались частью чьих-то интересов. Я старался слушать только интервью со свидетелями или же мнения беспристрастных экспертов, уделяя особое внимание заявлениям инженеров, пилотов и ученых. Даже на основе этого поддающегося проверке факта у меня создалось впечатление, что в том, что стало официальным отчетом, было мало правды. Кроме того, многое другое также не поддавалось объяснению и логике.
Со дня тех атак прошло более двух десятилетий, но все по-прежнему не имело смысла. Я отложил две открытые папки. Я хотел перед сном увидеть Жанну, но, прежде чем закрыть кабинет, вспомнил, что сейчас выйдет в эфир очередной выпуск теленовостей. Я просмотрел его до конца. Про найденные на дне Атлантического океана обломки не было сказано ни слова. Когда я поднялся наверх, Жанна уже спала. Я забрался в постель, лег рядом, но долго лежал, таращась в потолок, не в силах заснуть.
Утром я послушал радио, прочитал три интернет-газеты, просмотрел круглосуточные новости на шотландском канале Би-би-си. И практически ничего не нашел, за исключением сделанного вскользь упоминания о том, что некоторые рейсы в и из США могут быть задержаны по причине более длинного маршрута. Примерно то же самое сообщали интернет-каналы «Фокс Ньюс», Си-эн-эн, Эм-эс-эн-би-си. Единственные замечания, которые я смог найти в Интернете, были двухдневной давности. Никакой информации об обломках самолета, лишь несколько упоминаний о корабле, который мог быть потоплен в годы Второй мировой войны.
Я уже собирался прекратить поиск, когда вдруг наткнулся на блог какого-то канадца. В нем оказалась видеозапись одного из выпусков новостей. Мое внимание тотчас привлекло то, что запись снова была от Хелены Маккардл, знакомой фигуры новостных программ шотландского телевидения, которая регулярно сообщала о событиях в Америке.
Накануне вечером я видел, как она рассказывала, как их команду грубо выставили из зоны поиска. Каким-то образом этот самый канадский блогер наткнулся на кадры, которые они отсняли в тот день, незадолго до этого. Бледный логотип в верхнем левом углу картинки являл собой знакомые схематические очертания Шотландии и слова: Би-би-си Скотланд. Съемки велись с одной из нескольких лодок, взятых напрокат различными СМИ.
Ролик начался с того, что Маккардл говорила в камеру, описывая давление, которое оказывалось на них и других журналистов с целью вынудить их покинуть место поисков. Внезапно камера качнулась в сторону, нацеленная на тяжелую грузоподъемную баржу, примерно в двухстах метрах от лодки оператора. Затем последовал крупный план крана, и в кадре, покачиваясь, возник новый кусок металла, только что поднятый с морских глубин. С него все еще капала вода. Разобрать детали было невозможно, но, когда металлический лист крутанулся в солнечном свете, под слоем донных осадков мелькнула яркая краска. Красная полоса, синее пятно – именно так их описывала Маккардл в своем последнем репортаже накануне вечером, в новостном блоке, который, по-видимому, записали после того, как был поднят этот фрагмент.
Видео внезапно оборвалось: кто-то явно применил к оператору силу, камера затряслась, картинка сделалась черной. Раздались протестующие голоса. Картинка вернулась на пару секунд: мелькнула агрессивная, грубая фигура в военной форме и шлеме с забралом. Снова чернота. Потом тишина.
Я вспомнил, как нам сказали, что Маккардл и ее команда после этого были вынуждены покинуть США. Сделав резервную копию видео, я сохранил ее в свой архив. Что это за фрагмент? Борта АА 77?
В своем уме
На следующей неделе мальчики ушли в школу, и повседневная жизнь вернулась в привычное русло: их нужно было будить по утрам, вовремя собрать в школу, днем забрать из нее домой, накормить ужином и уложить спать. В середине недели я улетел в Париж. Шагая через зал аэропорта Глазго, я не мог не заметить длинные очереди путешественников, ожидающих прохождения паспортного контроля на рейсы в США, Англию, на Ближний Восток. Я прошмыгнул через шенгенский портал. Тот был хорошо укомплектован, а его штат делал свое дело быстро, вежливо и ненавязчиво. В Париже я подготовил обзор выставки в Токийском Дворце: произведения искусства, созданные как побочные продукты промышленных, медицинских или научно-исследовательских процессов. Переночевав, я утром прилетел в Глазго и после обеда уже работал за своим столом.
На следующей неделе настала очередь Жанны отсутствовать – она поехала в Лондон, чтобы провести время в дизайн-студии, сказав, что ее не будет дома ночь, а может, и две. Знакомый распорядок жизни теперь обрел две разновидности: в первой отсутствовал я, и, пока меня не было, все делала Жанна, во второй – все заботы брал на себя я.
Люсинда сделалась частью нашей жизни, и, в принципе, все стало вполне сносно налаживаться. Ее движения были медленными, речь невнятной, порой казалось, что она неспособна понять, что мы ей говорим. Тем не менее она могла сама позаботиться о себе. Главное, чтобы кто-то из нас оставался рядом и был готов вмешаться, если что-то пойдет не так. Она брала на себя небольшие домашние дела, убирала за мальчиками, пылесосила ковры, мыла грязную посуду. Питалась она всухомятку: бутербродами, вареными яйцами, пастой, салатом. Вечером могла побаловать себя бокалом вина, а то и тремя. Ей не требовалась наша помощь, чтобы лечь или встать с постели, и она самостоятельно пользовалась уборной.
Однажды, примерно через месяц после переезда к нам Люсинды, Жанна была вынуждена совершить еще одну поездку в Англию, на этот раз в Бирмингем, где один из клиентов студии содержал собственную типографию. Она должна была отсутствовать три дня и две ночи. В первый день Люсинда провела большую часть утра, сидя в саду, греясь на солнышке. Днем она спала. Вечером я смотрел по телевизору фильм. Где-то посередине вошла Люсинда, пробормотала что-то невнятное, а через несколько мгновений я услышал, как она отправилась в свою комнату.
На следующее утро она проснулась поздно. Когда она вошла в кухню, я тотчас почувствовал, что произошла некая перемена. Я мгновенно напрягся, опасаясь, что за этим последует, гадая, с какой проблемой мне придется иметь дело, но Люсинда сварила себе кофе и села за кухонный стол напротив меня. Молча, не проронив ни слова. Я уже было собрался взять чашку кофе и спуститься в свой кабинет, когда Люсинда внезапно наклонилась вперед через стол. Пристально посмотрев на меня, она издала некий звук, что-то вроде сдавленного мычания.
