– Что случилось, Люсинда? Вам что-то нужно? Могу я чем-то помочь?
Она повторила звук и покачала головой – не отрицательный ответ, а скорее выражение разочарования. Ее рот выглядел ровнее, чем накануне, почти вернувшись в нормальное положение, а полупустой, как будто остекленевший взгляд прояснился.
– Ммм, – промычала она и снова покачала головой. – Ммм… воспоминания. У меня есть воспоминания.
– Вы хотите мне что-то рассказать?
Она оперлась о столешницу и привстала.
– Бенджамин, вы выслушаете меня?
– Конечно.
– Послушайте, Бенджамин.
– Я слушаю.
Мы повторили эти слова несколько раз, как обычно в последнее время, когда сказанное приходилось повторять более одного раза. Но сейчас она выглядела решительной, как будто преодолевала себя.
– У меня есть воспоминания, – торопливо сказала она, как будто сомнения наконец исчезли. – Все время есть воспоминания. У вас есть воспоминания, Бенджамин? Раньше, до того, как это случилось, инсульт, болезнь, воспоминания были частью меня. Нормальной, такой же, как и всё вообще.
Она сглотнула, пытаясь успокоить дыхание, но какое-то время ничего не говорила. Я ждал, полагая, что этот период ясного рассудка закончился так же быстро, как и начался.
Но затем она заговорила снова, и ее голос постепенно набирал силу:
– Теперь я все помню, все, но это не воспоминания, не то же самое. Некоторые из них – ложь, сказки. Когда я была девочкой…
Она снова умолкла. Я перегнулся через стол, поднял ее чашку с кофе и протянул ей. Она взяла ее у меня, отпила и твердой рукой поставила на стол. Посмотрев на меня понимающим, взрослым взглядом, она легонько прижала кончики пальцев ко лбу… старый жест, я не раз видел его в спорах или дискуссиях, когда она собиралась с мыслями.
– Вы собираетесь рассказать мне ложь? – сказал я.
– Нет, нет, нет. Я хочу снова вспомнить. Я всегда гордилась своей цепкой памятью. Память – это правда. Память – наша единственная реальность. Вы слышите, что я говорю, Бен?
– Конечно.
Она снова быстро заговорила, но теперь четко и внятно, не глотая слов, а ее мысли были тщательно сформулированы.
– Теперь это так ясно. Сейчас я вам кое-что расскажу. Когда я была девочкой, не малышкой, а девочкой-подростком. Лет пятнадцати… это точно. Я знаю, что это факт. Мне было пятнадцать. В моей деревне стояло одно здание, и оно сгорело. Я вижу его сейчас, помню его… старый дом, большой дом, одинокий, на невысоком холме. Он был пуст, он всегда пустовал с тех пор, как я о нем узнала. Произошел несчастный случай, а может, кто-то намеренно его поджег. Когда жар усилился, окна лопнули, и дым устремился вверх, густой дым, он повалил из окон. Затем пламя. Я видела, как огонь ползет вверх по стене. Я какое-то время наблюдала за ним, пока крыша внезапно не провалилась. Во все стороны полетели искры, и мне впервые стало страшно. Я подумала, вдруг люди скажут, что это моя вина, поэтому я убежала.
– Но это не могло быть вашей виной, – сказал я. – Вам нет причин чувствовать себя виноватой. Ни тогда, ни сейчас.
Люсинда решительно покачала головой.
– Бен, вы не понимаете. Это то, что я помню – запах дыма, треск, грохот, когда провалилась крыша. Жар. Я знаю, что на мне было надето в тот день. Все-все. Небо было голубым, безоблачным. Ветра не было, поэтому дым поднимался столбом прямо вверх. И я помню чувство вины.
– Знаете, Люсинда, мы с Жанной волновались, что вы начнете терять память, – сказал я. – Но вы явно…
Она в сердцах стукнула кулаком по столу, так сильно, что чашка и блюдце перед ней звякнули.
– Нет! Вы думаете, что я тронулась умом. Неправда! У меня случился ишемический приступ, и я знаю, что это такое. Я пытаюсь сказать вам, что это воспоминание о том, чего никогда не было. Не было ни старого дома, ни пожара. Я этого не видела, меня там не было, я не могла это видеть. Вот в чем суть. Когда-то на этом холме стоял дом. Я смутно помню это с детства. Жуткий старый дом. Но его снесли. Его владелец продал землю застройщику, и тот построил на его месте несколько современных бунгало. Они все еще там, в пятистах ярдах от дома, где я выросла. Я могу отвезти вас к ним. К тому моменту, как мне исполнилось пятнадцать, я это отчетливо помню, я видела, как горел старый дом, как все изменилось. Этого просто не могло случиться.
– Значит, вы объединяете два воспоминания в одно?
– Нет, дело не в этом. Я помню старый дом, который видела, будучи маленьким ребенком. Я помню бунгало, которые построили на его месте. Они реальны. Но пожара, который я помню, не могло быть, а если и был, меня там не было и я не могла его видеть.
Я попытался выжать из нее еще нескольких подробностей, но она была непреклонна. Воспоминание о пожаре, столь четкое и казавшееся реальным, наверняка было ложным.
После этого Люсинда как будто слегка поникла и сказала, что, возможно, она примет ванну, а затем приляжет немного вздремнуть. Я мысленно возликовал, что она заметно пошла на поправку. Мне хотелось услышать больше из ее воспоминаний, однако я помог ей подняться по лестнице и оставил в покое.
Я подумал, не позвонить ли Жанне и не сообщить ли ей о переменах в состоянии Люсинды, но она сказала мне, что у нее весь день будут встречи. Я хотел услышать от Люсинды больше, чтобы убедиться, что улучшение не было кратковременной ремиссией и что происходит настоящее выздоровление.
Она спустилась к обеду. Ее движения были медленными и неловкими, но она сказала, что ментально чувствует себя хорошо. Она приготовила себе тарелку супа и помахала над ним рукой, разгоняя пар, чтобы он поскорее остыл. Мы снова сели за стол друг напротив друга.
– Воспоминание о пожаре в доме – не единственное, – сказала она. – Есть и другие. События из прошлого, которые я вроде как помню, но в то же время знаю, что они ложные.
– А как насчет настоящих воспоминаний?
– Да, такие тоже есть.
– Сегодня вы выглядите намного лучше, – сказал я.
– Инсульт встряхнул меня, и на какое-то время в моей голове все перемешалось. Но, думаю, я постепенно прихожу в норму. Вы должны видеть разницу.
– Да, конечно.
– Послушайте, Бен, у меня полно воспоминаний, которые я выдумала, ложных воспоминаний. Жанна – мой единственный ребенок, тогда как я могу помнить, что у нее был брат? Его звали Роберт, и он был на год старше Жанны. Я убеждена в этом, хотя знаю, что это невозможно, потому что его просто никогда не было. Я его никогда не рожала. А мой муж Дугал умер несколько лет назад. Он не умел плавать, но я хорошо помню, словно кадры кинофильма, как он переплывал реку. Река настоящая, недалеко от моего дома, но он бы никогда этого не сделал. Он не мог этого сделать. Он боялся воды. Есть и другие воспоминания, такие же ясные и убедительные, но, поскольку у меня нет возможности их проверить, я не могу решить, настоящие они или нет.
