– Бенджамин, это напоминает мне первый раз. Давно. Вы помните это? – спросила она, когда я повернулся ключ зажигания.
– Какой такой первый раз?
– На острове. Когда мы приехали на остров.
– Это было не так уж и давно, – сказал я, понимая теперь, что она имела в виду. – Может, лет пятнадцать назад?
– Чуть больше, но да. Для меня… вы знаете, с годами время становится телескопическим. Вы помните события или вещи, которые делали, но вот расположить их в правильном порядке гораздо сложнее. Это был первый раз, когда я побывала здесь, на острове, разве это не тот же самый раз для вас?
Вся эта поездка с самого начала казалась довольно странной. Мне нужно было попасть в Шотландию, но это был один из тех периодов, когда я сидел на мели. Мы с Жанной были вместе еще совсем недолго, но она предложила мне остановиться в доме ее матери недалеко от Эдинбурга, чтобы сэкономить на гостиничных расходах. В то время я почти не знал Люсинду, но, когда оказался там, она предложила свозить меня на остров.
– Я посетил Шотландию, еще будучи ребенком, – сказал я. – Но никогда не был так далеко на западе. Я понятия не имел, насколько прекрасен Бхойд. Во многом именно поэтому мы с Жанной приехали сюда жить.
Я медленно вел машину по прибрежной дороге. Мы проехали мимо паромного терминала с очередями грузовиков и автомобилей, ожидающих возвращения на материк, мимо ряда небольших магазинчиков, информационного центра и зимних садов. Теперь все стало мне так знакомо.
Менее знакомым было чувство раздвоенности, которое вызывала у меня Люсинда: она могла то глубоко погрузиться в свое физическое состояние, то потом вытащить себя из него и вернуться к очевидному подобию нормальности. Она заставляла меня нервничать: я чувствовал, что она – без предупреждения, в любой момент – может вновь уйти в апатию и рассеянность.
– Так вы помните? – спросила она.
– Конечно помню.
– И вы приехали сюда, в Шотландию, без Жанны.
– Верно.
– И почему же?
– Я приехал ради интервью, которое мне было поручено взять. Я часто езжу на такие задания. Хотя мы с Жанной были знакомы уже несколько недель, но еще не жили вместе, и у нее не было причин оставаться со мной. У нее всегда много собственной работы.
– Так почему этот остров, почему Бхойд?
– Человек, у которого я брал интервью, жил здесь.
К этому времени мы уже покинули основную часть города и ехали по берегу. Вдоль дороги выстроились дома, но за ними склон круто уходил вверх, быстро превращаясь в поля, перемежающиеся небольшими участками леса. Справа от нас раскинулось большое спокойное пространство залива, простиравшееся к крутым склонам зеленых гор Аргайла. День стал более ветреным, но пока мы все еще ехали под лучами солнца. Впрочем, обещанные осадки были не за горами, так как сами горы укутали темные тучи. Море переливалось светом. Вид вызывал в воображении бесконечный морской пейзаж, бескрайнее море, далеко на юге открывающееся океану, бесчисленное количество невидимых островов.
Я вспомнил, что так было и в тот первый день, более пятнадцати лет назад, когда мы с Люсиндой поехали к водолечебнице.
Когда мы добрались до деревни Порт-Баннатайн, где находилась главная яхтенная пристань острова, наконец пошел дождь. Вдоль внутренней стороны дороги, буквально в нескольких шагах от берега моря, выстроились темно-серые и коричневые дома, некоторые с магазинами на первых этажах. Почти сразу за ними начинались крутые лесистые холмы. Я свернул налево на Ки-стрит, в переулок, что вел от старого пирса, – до тех пор, пока порт в Бэйле-Бхойд не был расширен, у этого причала в Порт-Баннатайне швартовались прибывающие на остров паромы. В конце Ки-стрит располагался бывший главный вход в водолечебницу, отмеченный двумя большими столбами, на которых некогда висели ворота. Я припарковался и заглушил двигатель.
– Вот где это было, – сказал я, указывая на пологий луг за бывшими воротами. Это все, что осталось от отеля. – Вы хотите, чтобы я поднялся туда с вами?
Люсинда смотрела перед собой. С обеих сторон узкой улочки нас окружали дома.
Впереди вверх уходила зелень. На подоконнике дома, рядом с которым я припарковал машину, очень прямо, настороженно сидела большая рыжая кошка, укрытая от проливного дождя балконом верхнего этажа. Перед нами к небольшой роще тянулось обширное пространство некошеной травы и полевых цветов. Когда-то, во времена водолечебницы, нынешнее пастбище было роскошным ухоженным садом, с извилистым подъездом от сторожки, декоративным озером, статуями, фонтанами.
Задняя часть здания располагалась высоко, на фоне небольшого леска, в котором были проложены разветвляющиеся тропинки, побуждающие гостей, добровольных пациентов, совершать в тени ветвей моцион или же, найдя небольшую полянку, приятно расслабиться на специально расставленных с этой целью скамейках. Теперь оставалась лишь полоса деревьев.
Работы по сносу здания не оставили на земле заметных шрамов, или, возможно, время и природа сделали свое дело, и теперь любые повреждения, нанесенные гусеницами бульдозеров и чугунными бабами, были скрыты под новой порослью.
– Не могу поверить, что его больше нет, – сказала Люсинда. – Это было такое огромное здание!
– Часть его рушилась уже тогда. Оно все, за исключением одного крыла, было пущено местными властями под снос. Никого не подпускали к нему близко. Единственная часть здания, которой тогда еще пользовались – это крыло, в котором работал Татаров.
– Татаров?
– Вы наверняка слышали, как я упоминал о нем. Когда мы приезжали сюда в прошлый раз, я говорил о нем, потому что он – единственная причина, почему я был здесь.
– Да…
Но мысли Люсинды витали далеко. Я это чувствовал. Ее руки, которые до этого она держала, сцепив на коленях, теперь разжались и безвольно свисали по бокам. Она продолжала держать голову прямо, чтобы посмотреть в сторону бывшей водолечебницы, но ее веки были опущены.
– Отвезти вас домой, Люсинда? У вас усталый вид.
– Что случилось с девушкой, с которой вы тогда были?
– Девушкой? Кого вы имеете в виду?
– Вы знаете. Вы должны помнить. В тот день она приехала с нами посмотреть водолечебницу. Молодая женщина… очень хорошенькая, подумала я, с каштановыми волосами. Вы и она были влюблены. Она села на заднее сиденье машины позади нас.
– Вы имеете в виду Жанну? Вашу дочь?
– Конечно же нет! Жанны с вами не было. Та, о которой я думаю, была американкой. Ее звали Лиз… наверно, Элизабет? Я припарковала машину здесь, в этом маленьком переулке, и она побежала вверх по холму. Над нами высилось это старое здание. Она все фотографировала, была в восторге от того, что оказалась здесь, в Шотландии.
– Я не знаю никого по имени Элизабет, – сказал я.
– Вы называли ее Лиз. Да, ее звали Лиз.
