К тому моменту, когда к месту катастрофы прибыли телерепортеры, верхние этажи Северной башни уже были охвачены огнем. Фильм о таране башни самолетом «Американских авиалиний» был вскоре готов, и его крутили по всем телеканалам – это оказались единственные кадры крушения Северной башни, которые видели большинство людей.
Вскоре, однако, телевизионные репортажи превратились в мешанину прямых трансляций с камер на месте, от репортеров, в спешном порядке отправленных на улицу, в студию или брать по телефону интервью с экспертами, повторных репортажей о том, что произошло ранее, и видеозаписей с других камер, которые вели съемку под другим углом. Поток шокирующих кадров дополнялся комментариями телеведущих. Практически с самого начала репортеры и комментаторы только вносили путаницу: высказывали свои версии, повторяли себя, задавали вопросы, брали интервью, прерывали интервью, суматошно переходили к новым событиям.
После атаки на Пентагон путаница разных мест, разных сцен, разных инцидентов увеличилась вдвое и втрое. К тому времени, когда я сам добрался до здания аэровокзала в Колумбусе, штат Огайо, и смог посмотреть телерепортаж, мне потребовалось как минимум несколько минут сосредоточенного внимания, чтобы понять, что, собственно, происходит.
Этот безумный поток изображений, записей, повторов и бесконечно тараторящих голосов, хотя он и был ужасающим и трудным для понимания, решительно опровергает любую идею государственного вмешательства, манипуляций с новостями, навязывания официальной интерпретации, любых попыток соотнести показываемое с некими заговорщиками.
Однако нечто неясное уже начало обретать очертания. Потребность в ответах, выяснение того, что было известно, подозрения в отношении потенциальных преступников, шок от угонов самолетов, мнения экспертов, интервью с высокопоставленными чиновниками – все это постепенно сформировало историю, которая всплыла почти незаметно.
История была составлена так, чтобы соответствовать тем немногим фактам, которые были известны: самолеты были угнаны (авиадиспетчеры это подтвердили, и были сделаны отчаянные телефонные звонки от пассажиров и членов экипажа), эти самолеты действительно врезались в башни (мы это видели), здания обрушились (мы это видели). Опять-таки это опровергает любую версию о спланированном заговоре. Как такое можно организовать заранее?
Труднее всего мне было избавиться от последней причины, почему я не мог принять теорию заговора. Это был страх. Чтобы поверить, что какое-то ведомство США причастно к гибели невинных людей, я должен был отринуть все мои представления о мире, в котором я вырос.
Я привык считать, что в просвещенном цивилизованном обществе, со свободной прессой и независимой судебной системой, где личные свободы – это неотъемлемые права, где науки и искусства высоко развиты и культурно интегрированы в нашу жизнь, где высокий уровень образования – иными словами, в современной западной демократии, – нам нет причин опасаться людей, которых мы избираем во власть.
Подвергнуть сомнению эти убеждения означало создать то, что психологи называют когнитивным диссонансом. Это означает: когда познание начинает давать сбои, когда мы внезапно видим мир по-другому, то теряем чувство безопасности.
Мы верим, что правительство всегда на нашей стороне, даже если мы не голосовали за партию, которая пришла к власти, или за президента, победившего на выборах. Мы продолжаем верить в это, даже когда не согласны со всем, что они делают. Если мы прекратим в это верить, мы ощутим страх и тревогу, и тотчас сработают наши защитные механизмы.
Моей единственной защитой против такой тревоги было отрицание. Все остальное было выше моих сил. Я потерял Лил, и это было само по себе скверно. В дополнение к этой личной потере осознание того, что она могла погибнуть по вине правительства США, лишь еще больше усугубило ситуацию.
Отрицание длилось долго. Я пережил свое горе в одиночестве, я смиренно принял как правду то, что власти сказали о событиях 11 сентября. Я хотел вернуться к нормальной жизни, хотел двигаться дальше. Это было тяжелое время. Однако в конце концов я начал преодолевать чувство страха. Я понял: чтобы никого не обвинять, я должен выяснить правду просто для того, чтобы знать ее.
В основном я был озабочен выяснением реальности крушения у Пентагона, потому что там погибла Лил. Вскоре я понял: из всего произошедшего это был самый таинственный инцидент.
Но еще до того, как я поехал на встречу с Чарльзом Тьюлисом в Сент-Кильде, я сделал открытие об атлантическом острове Бермуда.
Бермуда
Большинство людей, погибших в результате терактов 11 сентября, были гражданскими лицами. Почти все без исключения пассажиры четырех разбившихся самолетов вели обычную повседневную жизнь. Люди, которые погибли в башнях-близнецах или неподалеку от них, либо работали там, либо были туристами, пришедшими посмотреть на нью-йоркские достопримечательности. Летный состав и бортпроводники самолетов были гражданскими лицами, хотя большинство капитанов и вторых пилотов являлись бывшими военными. Внутри Пентагона большинство погибших были гражданскими служащими.
Исключение составляли пятьдесят пять военнослужащих, погибших внутри Пентагона, и девятнадцать предполагаемых угонщиков. Пожарные, полицейские, фельдшеры и другие спасатели были простыми американцами, но на момент смерти находились на дежурстве, выполняя свой профессиональный долг.
Всего в то утро погибло чуть менее трех тысяч человек.
Эти атаки почти сразу были названы атаками на Америку. Они произошли в США, здания были американскими, самолеты были построены и эксплуатировались Америкой, большинство корпораций и фирм в башнях-близнецах были американскими, и большинство жертв были гражданами США. Чисто американская история.
Но при этом еще и трагедия мирового масштаба.
Погибли граждане более девяноста стран. Американцев погибло немногим более двух тысяч шестисот человек, и, конечно же, потери США были самыми многочисленными. Но и другие страны понесли значительные человеческие потери, включая Индию, Великобританию, Россию, Южную Корею, Китай, Доминиканскую Республику, Канаду, несколько европейских и африканских стран – около двенадцати процентов погибших в тот день были неамериканцами.
Еще больше гражданских лиц скончались позже. Сотни спасателей, выживших и очевидцев стали жертвами смертельной болезни легких из-за вдыхания токсичной пыли, в которую превратились здания. Смерти людей, непосредственно связанных с событиями 11 сентября, продолжают и продолжают происходить уже более двух десятилетий.
Из всех смертей во Всемирном торговом центре в тот день страной с самым высоким уровнем смертности на душу населения стал крошечный остров Бермуда. Трое молодых бермудцев, работавших в офисах Южной башни, погибли при таране самолета. Когда это известие достигло Бермуды, было сказано, что каждый человек на острове почувствовал себя затронутым этой трагедией, переживал гибель соотечественников как утрату своих близких.
Остров погрузился в национальный траур.
