Я улыбнулся ей, чтобы показать, что теперь я вспомнил ее, но умолчал о том, как сильно тогда я страшился ее телефонных звонков, как ненавидел звук ее голоса.
Ее имя на входящем электронном письме заставляло меня нервничать в ожидании жалоб, придирок, вмешательства в то, что я написал. Я пребывал в состоянии вечной творческой фрустрации из-за мелких поправок к сценарию, которые она передавала мне от Клермонта и его финансовых покровителей. Большую часть времени она была моим основным контактом с продюсерами, и я неизбежно выплескивал почти все мое раздражение на нее.
Наконец, вырвавшись на свободу от Клермонта и его контракта, я постарался как можно скорее забыть все, что связано с фильмом. С тех пор я ни разу не вспомнил эту Жаклин, или Джей.
Молчание между нами стало затягиваться. Я нарушил его первым.
– Этот фильм, – сказал я. – Я посмотрел небольшой фрагмент на DVD. Тогда его показывали по телевидению, но целиком я его так и не увидел.
– Некоторые сцены были очень даже неплохи, – сказала Джей. – Мне понравились сцены в водолечебнице. Мы снимали их на натуре. Великолепная сцена в бювете, где этот парень оборачивается полотенцем, смоченным в ледяной воде из источника.
– Не помню, чтобы я такое видел. Это одна из сцен, которые я придумал?
– Думаю, это было вставлено позже.
Я попытался вычислить, когда это было сделано. На момент создания фильма Татаров определенно был еще жив, но он уехал из Шотландии и вернулся в Нью-Йорк через пару недель после того, как я взял у него интервью. Наверное, это было в 2006 году, потому что незадолго до этого я начал встречаться с Жанной. Я работал над сценарием в 2008-м, а фильм вышел ближе к концу следующего года. У меня сложилось впечатление, что водолечебницу снесли, как только Татаров и другие уехали оттуда. Тем не менее они не могли приступить к съемкам как минимум два года спустя.
Я сказал это Джей.
– Нам действительно пришлось снимать некоторые эпизоды в студии, – сказала она. – Но мы начали съемки в самой водолечебнице. После отъезда Татарова и американцев здание какое-то время стояло незанятым, но, когда мы были готовы приступить к съемкам, рабочие уже сносили самую старую часть здания. Восточное крыло было заброшенным и небезопасным. Вы наверняка видели, каким огромным было главное здание… такое длинное и узкое, оно тянулось по склону холма и имело как минимум четыре крыла. Плюс огромная территория. Американцы располагались в западном крыле, и оно все еще оставалось нетронутым, когда мы там были. Брайан договорился с владельцами, чтобы мы в течение двух недель могли снимать внутри здания, но команда по его сносу производила ужасно много шума и вибрации, повсюду висела пыль, так что через несколько дней нам пришлось уехать.
– Они использовали для сноса домов взрывчатку? – спросил я.
– Нет, только бульдозеры и чугунные бабы.
Мы с Жанной переехали на Бьют в 2017 году, где вскоре родился Луи. Сету на тот момент было почти два года. Я ни разу не завернул к водолечебнице – ни тогда, ни после. Думаю, мы проезжали мимо нее десятки раз, но ее нелегко было разглядеть с дороги из-за деревенских домов и деревьев. Большинство сохранившихся фотографий, сделанных в те дни, когда водолечебница работала, были сняты либо с края давно канувшего в небытие пирса, на смену которому пришла набережная в Байле-Бхойд, либо с плывущей по заливу лодки. С такой точки обзора викторианский особняк гордо возвышался на склоне холма, как будто паря над деревней, но, когда вы были там, на уровне моря, он более или менее скрывался от взгляда. Многие деревья с тех пор сильно выросли.
– Что стало с Брайаном и с вами? – спросил я. – Вы все еще работаете с ним?
– Нет, моя работа закончилась вместе с фильмом. Вы, наверное, не слышали, но через пару лет он умер. Он больше не снимал фильмов. Благодаря скромному успеху «Сергея и Тани» он снял несколько рекламных роликов, но потом заболел. Я узнала об этом только через несколько недель после его смерти.
Удивленный и даже слегка растерянный, я несколько мгновений сидел молча. Я отлично помнил Брайана Клермонта, хотя мне не нравилось, как он работал, как бесконечно менял свое мнение, требовал переписывать что-то по чужой прихоти. Равно как и Джеки, или Джей, если на то пошло. Тот период остался в прошлом. Теперь это не имело значения. Часть работы, которую я проделал за эти годы, была просто переходом к чему-то другому, именно этим и был для меня сценарий «Сергея и Тани».
– А как насчет вас? Вы все еще снимаете фильмы?
– Я никогда их не снимала – я закулисный работник. Вернее, была, пока меня не уволили. Я почти никогда не присутствовала на съемках, если вы это имеете в виду. Когда работает камера, большинство тех, кто занят в киноиндустрии, находятся в другом месте.
– Пожалуй, я понял это, когда писал сценарий.
– Это была отстойная идея для фильма, верно?
– Я никогда не говорил этого Брайану столь многословно, но да. Тем не менее ему удалось его снять, а люди пришли его посмотреть. Он даже удостоился нескольких неплохих отзывов. Для меня это тоже был ценный опыт.
– Брайан был очарован Татаровым.
– Я так и думал. Многое из того, что сказал Татаров, меня озадачило.
– Вы помните, как мы познакомились? – спросила Джей. – Когда Брайан поделился с вами своей идеей для сценария?
– Конечно. Чего Брайан не знал и я не мог ему этого сказать, так это что я действительно приезжал в водолечебницу, чтобы встретиться с Татаровым. Это происходило в тот момент, когда СМИ думали, что он пропал. Тогда я даже не знал, что о его исчезновении ходили слухи. Но во время нашей встречи Татаров взял с меня слово хранить в тайне все, что он скажет. Так что Брайан хотел поговорить о том, о чем я никоим образом говорить не мог.
– Пока вы разговаривали с Брайаном, я делала заметки, – сказала Джей. – Позже я была с ним, когда он их читал, и тогда он сказал, что вы, похоже, что-то от него скрывали. Он сказал, что не сомневается, что вы были у Татарова.
– Что ему было нужно на самом деле?
– Он хотел снять фильм про события 11 сентября. Для него это была большая тема. Он намеревался приступить к съемкам, как только закончит с «Сергеем». Он был уверен, что Татарову известно о событиях 11 сентября что-то крайне важное, и видел в «Сергее» способ заложить основы. Собственно, по этой причине он и пригласил вас.
– А какова была бы его точка зрения?
– Он полагал, что Татаров нашел терактам своеобразное объяснение через такую обыденную вещь, как телевидение. Все во всем мире смотрели телевизор.
– Я тоже, – сказал я. В тот долгий день, стоя в терминале аэропорта в Колумбусе.
– Вы помните, где вы были? – спросила она. – В день, когда это случилось?
– Разумеется, помню. Я был в самолете…
Она, не слушая, перебила меня:
– Я никогда не забуду того, что случилось со мной! Мне было семнадцать, я еще училась в школе. К нам в класс зашел завуч и повел нас в актовый зал. Все остальные старшеклассники уже были там. Младших не пустили. Там стоял телевизор и в прямом эфире показывали программу Би-би-си. Первое, что я увидела, – это пожар в одном из небоскребов, в Северной башне, из нее валил черный дым. Затем показали, как в Южную башню врезался второй самолет и протаранил ее.
