Я нашел номер в отеле в центре города. Используя его как базу, я сделал все, что было в моих силах, чтобы установить все факты о Лил: кому она могла звонить или посылать текстовые сообщения до отлета в Вашингтон, кто ее видел, оставила ли она какие-то сообщения. Похоже, все знали не больше, чем я. Я расспросил о Мартине Виклунде. Немногие из ее нью-йоркских друзей встречали его, а те двое, которые видели его время от времени, сказали, что почти не знают его и понятия не имеют, где он может быть. Все знали лишь то, что он работал в Министерстве обороны.
Я посетил издательство, в котором работала Лил, и услышал примерно то же самое плюс неожиданный дополнительный факт, что на работе не знали, что она замужем, и она числилась там как незамужняя женщина по фамилии Виклунд. Я позвонил семье Лил в Мичиган и поговорил с ее сестрой-близняшкой Элисон. Убитая известием о вероятной судьбе Лил, она сказала, что вся их семья не находит себе места от горя, но что на следующей неделе она вылетит в Нью-Йорк, чтобы разобрать вещи Лил. Ее близкие знали немногим больше, чем я, и также пытались связаться с Мартином Виклундом. Его отсутствие в жизни Лил, по словам членов семьи, и сейчас, и в прошлом, было предметом обостренной горечи. Сотрудник его офиса в Пентагоне просто принял к сведению звонок Элисон и сказал, что сообщение будет передано непосредственно мистеру Виклунду.
Все в Нью-Йорке, с кем я разговаривал о Лил – с ее коллегами в офисе, сотрудниками тренажерного зала, который она посещала, владельцами соседнего независимого кинотеатра, даже двумя людьми, работавшими в кофейном киоске, куда Лил каждое утро заходила по дороге в офис, – были как будто контужены атаками на башни-близнецы, но еще больше осознанием того, что Лил оказалась в числе жертв. Большинство из них не знали, каким самолетом она могла лететь.
Пока я был в Нью-Йорке, газеты опубликовали списки пассажиров всех четырех угнанных самолетов, благодаря чему я обнаружил, что имя Лил в списке не значилось. Еще одна загадка, вдобавок ко всем остальным. Десятки тел все еще не были обнаружены, и лишь некоторые из найденных могли быть идентифицированы.
Я несколько раз пытался связаться с Мартином Виклундом через Министерство обороны. Увы, безуспешно.
Именно в это время начали появляться истории о людях, которые отчаянно звонили по мобильному телефону своим семьям или близким. Большинство этих звонков были сделаны людьми, находившимися внутри башен-близнецов, когда в них врезались самолеты. Некоторые звонки поступали от людей, которым чудом удалось спастись. В тот день мобильная связь становилась все более трудной и нестабильной: все сотовые сети вокруг Нью-Йорка осуществляли соединение через мачту на вершине Северной башни. Покрытие продолжалось еще некоторое время, но после того, как башня рухнула, позвонить было практически невозможно.
Вся сеть сотовой связи на большей части США вскоре была забита звонками людей, пытавшимися связаться со своими семьями. Люди хотели убедиться, что их близкие живы, или же успокоить их, рассказывали о своих страхах или об известных им трагедиях.
Звонки в основном регистрировались сетевыми провайдерами, и со временем стало возможным определить, какие звонки могли быть сделаны людьми до того, как они стали жертвами.
Несколько звонков были записаны, хотя и по разным причинам, и некоторые из них попали в прессу, предположительно с согласия семей. Все они имели трагическое сходство – эта жуткая одинаковость паники, страха, вынужденного спокойствия, бурных проявлений любви и пустых заверений. Я с трудом мог заставить себя читать их.
Меня терзал вопрос, на который не было ответа: почему Лил не попыталась мне позвонить?
Но звонки были сделаны
Я не мог позволить себе зависнуть в США на неопределенный срок и через четыре дня вылетел обратно в Лондон. Меня преследовали мысли о случившемся в Вашингтоне и Нью-Йорке и моей беспомощной близости к этому. Я лишился любви и близости Лил, я тосковал по ней, я обвинял себя в том, что меня не было с ней в те страшные мгновения, корил себя, что за несколько часов до того, как она села на рейс АА 77, проявлял нетерпение, был одержим глупыми мыслями, которые я намеревался ей высказать, о своей черствости к ее чувствам из-за какой-то мелочи. Подобные воспоминания упрямо возвращаются к вам, когда вы не можете попрощаться с любимыми. Больше всего мне хотелось услышать ее голос или, еще лучше, узнать, что она вопреки всему выжила.
Ни одно из этих болезненных чувств не желало отпускать меня. Я был погружен в вакуум беспомощных эмоций: опечален, зол, растерян, озадачен, полон решимости раскрыть тайну – и прежде всего убежден, что она стала жертвой террористического заговора против Запада в целом и США в частности.
Далеко, в Азии, осуществлялась американская месть Афганистану. В течение недели после 11 сентября президент Буш объявил так называемую войну с террором. Военные действия против талибов в Афганистане начались в первую неделю октября.
Эта мобилизация произошла с поразительной, беспрецедентной скоростью. Менее чем через четыре недели после 11 сентября состоялась крупная ответная атака на горную страну, не имеющую выхода к морю и расположенную на другом конце света. Почему это произошло так быстро? Профессиональные наблюдатели, журналисты и оборонные аналитики в Великобритании и Европе отметили, что сложная военная операция такого масштаба обычно требует нескольких недель или даже месяцев планирования и организации.
Казалось, что действие, представленное публике как реакция на ничем не спровоцированный антагонизм, на самом деле еще до 11 сентября находилось на продвинутой стадии планирования.
Я ничего этого не хотел. Я просто переживал за Лил.
Загадка того, почему она не позвонила, продолжала мучить меня. Почти каждый день поступали все новые сообщения о количестве звонков от пассажиров обреченного самолета. Я много думал о Лил, о том, что она могла бы сделать, осознав серьезность ситуации, в которой оказалась. Она была из числа первых обладателей мобильных телефонов и регулярно пользовалась ими в течение пяти лет. Обычно она носила с собой по крайней мере два: один для работы, другой для личных звонков. Была вероятность, что у нее имелся и третий, потому что однажды она позвонила мне с номера, который я не узнал. Я не стал спрашивать ее об этом. В то время мобильные телефоны не были ни легкими, ни компактными. Я предположил, что в день террористической атаки у нее с собой были оба телефона или, по крайней мере, ее личный.
Я предположил, что именно им она пользовалась для отправки коротких текстовых сообщений, которые послала мне перед тем, как сесть в самолет. В то время я не обращал внимания, каким телефоном она пользовалась, потому что звонок или эсэмэска от нее были обычным, нормальным делом. Однако когда я решил проверить номер, то обнаружил, что она пользовалась бизнес-линией.
Лил обычно делала до десятка звонков в день, как правило, коротких: быстро обменяться мнениями, договориться о встрече, получить ответ на вопрос. Когда я бывал у нее в Нью-Йорке, она звонила мне, по крайней мере, пять раз в день. Когда же я был в Великобритании, а она – в Нью-Йорке, звонки случались реже, но длились дольше.
