– Нет, мы не были женаты, – сказал я. – Мои чувства к ней не представляют угрозы для Жанны, клянусь вам. Это было несколько лет назад. Наверное, в конце концов мы поженились бы, но с этим были проблемы, а потом она внезапно погибла.
– Она все еще имеет для вас значение.
– Это верно. Мне жаль, что она погибла, я хотел бы видеть ее живой. Это произошло пять лет назад, и сейчас я более или менее свыкся с потерей. У меня остались только воспоминания, но тогда у нас действительно были планы. Нам приходилось принимать совместные решения, потому что мы жили за тысячи миль друг от друга и хотели быть вместе. Она была американка, работала в крупном корпоративном издательстве в Нью-Йорке, но часть времени могла работать в их лондонском офисе. Пусть не постоянно, но несколько месяцев в году.
В данный момент паром пересекал самую широкую часть залива. Горы по-прежнему теснились вдоль его берегов. Далеко впереди виднелась часть города Ротсей. Мы с Люсиндой сидели друг напротив друга за столом в пассажирском салоне, держа в руках пластиковые стаканчики с кофе. Я в очередной раз ощутил укол совести за то, что открылся женщине, которую едва знал. А она была матерью Жанны. Я почти не говорил об этом Жанне.
– Эти проблемы, которые вы упомянули… Она была замужем за кем-то другим, Бенджамин?
Ее прямота ошарашила меня.
– Да, но они с мужем жили раздельно. – Во мне вновь нарастало желание поговорить. – Было что-то темное, чего я никогда не мог понять. Оно таилось где-то глубоко, и я никогда не позволял ему встать между нами. Иногда ее настроение резко менялось, или она говорила, что ей нужно побыть наедине с собой, или она могла неожиданно объявить, что ей необходимо отправиться в рекламный тур с одним из авторов издательства. В такие моменты она бывала такой, какой я видел ее в самый первый раз: резкая, напористая, говорящая гладкими заученными фразами, этакий типичный корпоративный менеджер. Тогда я уже знал, что это фасад, роль, которую она время от времени играла, но мне не хотелось, чтобы она играла ее, будучи со мной. Со временем, конечно, я узнал ее лучше и ближе, но эта ее способность прятаться за маской своей работы никогда не покидала ее. Мы были вместе полтора года и девяносто девять процентов времени были счастливы. В конце концов я пришел к выводу, что между ней и ее мужем должна быть какая-то нерешенная проблема, какой-то спор.
Она не говорила мне, что это было, а сам я не мог понять. Он был высокопоставленным чиновником в Вашингтоне. Работал в Министерстве обороны. Несмотря на все ее заверения, что между ними все кончено, официально они оставались мужем и женой все то время, пока я был с ней. Он имел над ней власть, и мне это не нравилось.
Люсинда внимательно смотрела на меня, но затем отвела взгляд на окно салона с видом на море.
– Вам что-нибудь известно о муже Лилиан? – спросила она. – В чем именно заключалась его работа на правительство? Вы когда-нибудь видели его?
– Лишь после того, как она погибла.
– Мой покойный муж незадолго до своей смерти был связан с Министерством обороны. Его вызвали на встречу в Вашингтон… я так и не узнала почему, хотя у меня имелись подозрения. Он часто работал в Вашингтоне, но в основном посещал Министерство юстиции. Он был юристом.
– Да, – сказал я, вспомнив, что видел юридические фолианты в ее книжном шкафу. – Я видел имя Л. Гленистер на некоторых книгах у вас дома. Это был ваш муж?
– Его звали Дугал, но он публиковался под инициалами Д. Л. Он был авторитетом в своей области. После того как Пентагон получил повреждения, он занимался урегулированием страховых исков.
– Вы имеете в виду после 11 сентября? – Люсинда не ответила, лишь продолжала греть обе руки стаканчиком кофе, неотрывно глядя на него. – То есть ваш муж работал в страховой компании? – спросил я.
– Его специальностью было торговое право. Он работал в синдикате Ллойда, но занимался только юридическими вопросами.
Она покачала головой и задумчиво улыбнулась, затем отвернулась, глядя в окна салона. Я понял это так, что ей больше не хочется рассказывать о своем муже, но, конечно, я был впечатлен новостью о том, что он имел отношение к последствиям 11 сентября. Я хотел спросить Люсинду о его работе с нанесенным Пентагону ущербом, но не стал.
После бешеной гонки Люсинды по центральной части Шотландии салон парома был олицетворением спокойствия и умиротворения. Мимо нас с одной стороны, отражаясь на водной глади залива, проплывали живописные пейзажи, зеленые, коричневые и бледно-лиловые пятна на крутых склонах гор. Впереди маячила часть острова Бьют, со сгрудившимися вдоль берега домами. Остров знаменовал побег из напряженного мира моего прошлого. Я больше не хотел, чтобы смерть Лил определяла меня и мою жизнь, хотя и признавал, что сложные чувства к ней все еще бурлили во мне.
Когда мы подошли к гавани Ротсея, паром замедлил ход, а объявление, прозвучавшее из репродуктора, призвало водителей и их пассажиров сойти на автомобильную палубу и как можно скорее вернуться к своим машинам.
Татаров недоволен
Я намеревался наскоро перекусить в городском пабе на набережной, но Люсинда заказала бутылку красного вина. Большую его часть она выпила сама, но перед интервью заставила меня выпить больше, чем обычно. Из-за этого я сначала почувствовал раздражение к ней. Но меня также заинтриговало ее поведение, которое, как мне казалось, становилось знакомым, возможно, пугающе знакомым. Мне нравилось ее общество: у нее был живой ум и искренний смех, и с ней было весело. Она рассказывала забавные истории о своем покойном муже не потому, что он умер, а делясь воспоминаниями о счастливой совместной жизни. Она рассказала мне еще несколько трогательных историй о Жанне, когда та была маленьким ребенком, а также о чувстве свободы, которое они с Дугалом внезапно ощутили, когда Жанна окончила университет и нашла свою первую работу в Лондоне. Когда она позже переехала в Берлин, они восприняли это как возможность чаще бывать в Германии.
Люсинда сказала, что никогда не чувствует себя одинокой. У нее был широкий круг общения, и то, что она называла особенными друзьями. Говоря это, она прижала свою руку к моей, а затем еще несколько раз, что заставило меня слегка насторожиться. Я уже начал жалеть, что рассказывал ей так много о моих отношениях с Лил и что слишком открыто выразил свои чувства. Оглядываясь назад, я понял, что это могло показаться приглашением к близости. Для меня это было сродни предательству Жанны.
Когда Люсинда ненадолго отошла от стола, я позвонил Татарову по мобильному. После некоторой задержки он ответил и, похоже, был недоволен. Сказал, что ждал меня еще утром, но теперь уже слишком поздно, и в любом случае у него сейчас другие дела. Его вполне устроит завтрашний день – и он повесил трубку, прежде чем я успел ответить.
Когда Люсинда вернулась, я сказал ей об этом, и она сразу же заказала еще одну бутылку вина.
День тянулся с уже знакомым безмятежным ощущением, будто все слегка не в фокусе. Ближе к вечеру мы пошли прогуляться по крутому изгибу набережной Ротсея, поначалу слегка покачиваясь, но по мере того, как мы вдыхали чистый воздух залива, наши ноги постепенно восстановили устойчивость. Над нами кружили морские птицы, на мелких волнах шевелились длинные пучки бурых водорослей. Темнота окружающих гор ничуть не тревожила, я впитывал безмятежное настроение острова. Вдоль дороги, что тянулась вдоль берега моря, выстроились старые каменные жилые дома, серые или цвета ржавчины, а также множество викторианских вилл, выкрашенных в пастельные цвета. Именно в этом умиротворенном состоянии я решил, что когда-нибудь остров Бьют может стать для меня постоянным домом. Люсинда держала меня под руку, прижимая к себе.
