– У вас есть ко мне еще вопросы? – спросил он.
– Только один. – Я вспомнил, что поводом для интервью послужил краткий профиль Татарова для школьного журнала. Большая часть того, что мы до сих пор обсуждали, не подходила для этих целей.
– Я хочу спросить, профессор, что вы здесь делаете? Похоже, вы отказались от гипотезы, которая вдохновляла вас на протяжении всей вашей жизни. Вряд ли причиной этому одни только деньги. Сфера ваших интересов всегда находилась на более высоком уровне. Какова ваша роль здесь и какой вклад вы вносите в этот проект?
– Я поменял одну гипотезу на другую. Пелерен вечен, имманентен. – Татаров слегка прижал ладонь к выцветшей, потертой обложке своей амбарной книги. – Гипотеза Пелерена переживет меня, но я никогда не брошу своего старого противника, и скоро моя работа здесь будет закончена. Тогда я вернусь в свой маленький перегретый офис в Институте Куранта и продолжу ее.
Так чего же, спросите вы, с вашим стремлением к точности, я достигаю? Гипотеза, над которой они здесь бьются, является социальной. Они хотят изменить саму реальность событий, с которыми не согласны, окружая их ложными фактами по их собственному выбору. Моя работа состоит в том, чтобы вывести теорему, которая доказывает, что гипотеза верна – я почти завершил ее. Мы обсуждали теорему Томаса, которую я использую в качестве шаблона…
Мне было трудно следить за ходом его рассуждений, но в конце концов я привык к его отступлениям, его дискурсивному подходу ко всему, его отвлекающей манере. Я пытался оставаться с ним на одной волне, позволяя его идеям скользить мимо меня и производить общее впечатление, чтобы хотя бы в общих чертах уяснить для себя, что же кроется за всем этим. Наконец все начало проясняться.
– Я пишу код для их компьютеров, – продолжал Татаров, – разрабатываю алгоритмы, излагаю машинным кодом то, каким образом они пытаются понять этот мир. Я постоянно осознаю их недостатки… они озабочены реальностью, но не видят разницы между бутылкой искусственной минеральной воды и водой из многовекового источника. Что здесь настоящее, а что имитация? Что мы предпочитаем? Они видят, как новые социальные сети распространяются по всему миру, и они будут использовать эти программы в своих целях, чтобы создать то, что они считают подвластной им новой реальностью.
Они верят в интерпретации, а не в сухие репортажи. Они хвалят мнения, но презирают факты. Они говорят о действиях, тогда как они просто-напросто замечают последствия действий других людей. Им кажется, что ложная реальность имеет такие же ощутимые последствия, как и правда, не лучше и не хуже. Они как будто спрашивают: а в чем разница? Два Томаса опознали этих людей сто лет назад. Если ситуации определяются людьми как реальные, они реальны по своим последствиям. Другими словами, интерпретация ситуации вызывает действие. Вы понимаете меня?
– Да, – ответил я, но про себя добавил: лучше, но не совсем.
– Поскольку этих людей интересуют не факты, но последствия, позвольте мне проиллюстрировать разницу. Предположим для этого примера существование объекта, некой реальной вещи. Я назову его Объектом А. Когда мы его видим, держим в руках или внимательно рассматриваем, мы мгновенно создаем две альтернативные реальности. Существует оригинал, Объект А, и наше восприятие его, которое я называю Объектом Б. Эти два объекта могут быть очень похожими, в зависимости от того, насколько хорошо или точно мы его воспринимаем или насколько точно мы интерпретируем то, что видели. Теперь добавим второго наблюдателя. Если Объект А наблюдает более одного человека и у них есть средства для его обсуждения, возникает консенсус. Объект A не изменился, но Объект Б кажется более реальным, более многогранным, более точным.
Он становится более достоверным! По мере увеличения числа людей, которые его видят, держат в руках или рассматривают, сильнее становится консенсус по его поводу. Чем больше предположений по его поводу, тем более многочисленными будут его последствия. Объекты A и Б все еще кажутся очень похожими, но уже начинают расходиться друг с другом.
А теперь давайте обратимся к теме, которая интересует меня больше всего: что случилось с Америкой 11 сентября, пять лет назад. Оба эти объекта, несомненно, присутствуют.
Объект А – это серия событий, которые все видели в тот ужасный день пять лет назад. Кое-кто из нас был достаточно близко, как и я, чтобы стать непосредственными свидетелями некоторых из них. Здание, в котором я работаю, располагается недалеко от Всемирного торгового центра.
Все остальные, подавляющее большинство, в том числе и вы, видели это на расстоянии: телерепортаж или же видео, выложенное в Сети позже. В любом случае эти события можно описать как Объект А.
Объект В очень похож на А, но он состоит из нашей индивидуальной интерпретации увиденного, усиленной взглядами других людей с таким же опытом. Долгое время в Нью-Йорке и во всем мире была только одна тема для разговоров. Она была усилена домыслами и объяснениями, которые быстро пришли из нескольких источников: СМИ, комментаторов, экспертов по авиации и терроризму, но прежде всего действиями и заявлениями властей США. Объект В – это нарратив о событиях 11 сентября, история 11 сентября, которую мы все хорошо знаем. В ней участвуют угонщики с Ближнего Востока, которые приехали в США, чтобы научиться управлять большими самолетами, а затем взошли на борт и захватили четыре лайнера с невинными пассажирами и экипажем.
Некоторые из этих несчастных людей, попавших в ловушку, смогли позвонить своим близким. Угонщики врезались на трех самолетах в важные здания в Нью-Йорке и Вашингтоне, но потеряли контроль над одним из них, когда пассажиры и экипаж отважно решили дать им отпор. Еще до того, как эти ужасные события завершились, виновной была объявлена «Аль-Каида», террористическая организация, базирующаяся в Афганистане. Практически сразу была объявлена война с террором. Вот такая история.
– Все жестокие или ужасные события, происшедшие с того дня в мире за пределами США, а некоторые и внутри их, можно прямо или косвенно проследить до этой теории, этого объяснения, этого следствия.
– Поскольку Объект A и Объект В очень похожи, большинство людей считают, что В представляет собой то же, что и A. История заканчивается, потому что больше добавить нечего. Объекты A и B внешне похожи друг на друга. Люди черпают утешение в том факте, что существует некое объяснение травмирующих событий, произошедших у них на глазах, событий, которые, как они точно знают, действительно имели место. Люди действительно погибли, самолеты действительно врезались в здания, три огромных здания действительно рухнули, а четвертое серьезно пострадало.
– Но есть еще Объект C. Мы еще не упоминали Объект C! Он состоит из необъяснимых аномалий в истории 11 сентября, всяческих нестыковок и несоответствий, неразгаданных тайн, бойкой лжи, недостающих или ошибочных свидетельств, нарушения научных принципов, отказа обсуждать вопрос после того, как он был произвольно объявлен закрытым.
Таких несоответствий слишком много, чтобы их игнорировать. На каждом шагу в истории 11 сентября есть сомнения, или же вопросы, на которые нет ответа, или простые логические пробелы. Вы сами заметили большинство из них. Такое количество сомнений, бесспорно, означает, что Объект B больше не может служить убедительным объяснением Объекта A. В конце концов, эти два объекта не совпадают. То, что мы видели своими глазами, невозможно объяснить, если мы не готовы переосмыслить все, что привыкли считать само собой разумеющимся о демократически избранном правительстве, стоящем во главе развитой и цивилизованной нации.
