Мы прошли по двору лагеря (кажется, это была экскурсия) и зашли в какой-то домик. Ах, это его личный дом, он ведь здесь начальник. А Ронол всё говорит и говорит, а моя улыбка медленно превращается в оскал. Вот он переходит к активным действиям: кладёт свою руку мне на талию и проводит экскурсию по дому.
Показывает какое-то оружие на стенах. Так, а вот расстёгивать рубашку не надо. Он, будто услышав мои мысли, ограничился лишь верхними пуговицами. Ах, у него на груди шрам, какая трагедия. Качаю головой, а сама думаю, как бы его заткнуть: кляп или этот самый кинжал приставить к его горлу (или не горлу, а пониже)? Опять положил руку мне на талию (однозначно кинжал), идём осматриваться дальше. За очередной дверью оказывается спальня с огромной кроватью. Ведёт меня туда. Это ж сколько у него наглости и самомнения? Хорошо, иду. Ах, у него здесь тоже сабли и мечи на стенах. Эй, а зачем рубашку с себя снимать? Ах, у него на плече шрам. Ну да, рукав закатать не судьба. Как и ожидалось, накаченные мышцы и пресс кубиками.
Опять что-то говорит. Подходит ближе. Ситуация обостряется. Нужно продолжать улыбаться, нельзя чтобы он сбежал. А он смелый, одной рукой обхватил меня за талию и прижал к себе, другую положил мне на грудь и сжал. Ну, всё, с меня хватит!
Трансформировав правую руку, ударила дроу в челюсть. Да, голубчик, ты такого не ожидал. Бедняга Ронол отлетел от меня на два метра. Испугался, глазки забегали, а сам задом отползает к стене. Да, сейчас у меня вместо улыбки оскал с большими и острыми зубками, которые я специально отрастила по такому случаю.
— Ну что, соловушка, спел свою песенку? — прорычала я, хватая его лапой за горло и поднимая над полом.
Не зря я с Нэстом целый день тренировалась контролировать своё превращение.
— Слушай внимательно и запоминай, — прорычала я, встряхнув гада, — Если будешь и дальше всех подряд затаскивать к себе в кровать — приду и сверну тебе шею. И даже твой папочка тебя не спасёт. Как и эти зубочистки, которые вы называете частоколом. Да хоть всю свою армию собери — она тебе не поможет. Я тебя, гад, из-под земли достану, а потом сама же туда и закопаю. Понял?
Судя по тому, как он задергался — понял. Вот и хорошо. Отшвырнув дроу в сторону, направилась к выходу. Но не успела я шагнуть через порог, как воздух вокруг меня замерцал красными искрами. Развернувшись, пошла обратно к Рону. Дроу сидел бледный, привалившись спиной к стене. Хорошо, что Мэл поставил на меня щиты.
— Я смотрю, ты по-хорошему не понимаешь, — сказала я, — Значит, будет по-плохому.
Схватив дроу за плечи подняла, ударила коленом по причинному месту и выкинула гада в окно. К Рону тут же стали подбегать стражники, а я спокойно вышла через дверь. Почти. На выходе ко мне подбежал один солдат и стал спрашивать, что произошло.
— Оступился возле окна, — после скептического взгляда солдата опустила глаза долу и продолжила, — Я ему пощёчину дала. Негоже к приличным девушкам приставать, — я честно пыталась покраснеть, но, похоже, мне это не удалось. На меня снова посмотрели, но уже с уважением и отпустили на все четыре стороны.
Когда шла через двор к своим ребятам видела милую для глаз картину: стонущего Ронола тащили двое солдат в сторону лазарета. У бывшего ловеласа по щеке струилась кровь, видимо задел осколок стекла.
Практически сразу мы выехали из пограничного лагеря, а через три часа мы покинули земли дроу.
6. В таверне.
Спустя два часа скачки по эльфийским землям показалась деревня, в которой мы решили переночевать. Не всё ж в лесу спать, тем более что приближалась гроза. Правда Мэл уверял, что она пройдёт мимо и не намочит нас. Я настаивала на своём. У меня на грозу нюх. Как бы смешно это не звучало, но я всегда хорошо чувствовала приближение дождя. Вот только эльф мне не верил. Нэст на всё это лишь улыбался.
Гроза настигла нас на подходе к деревне, так что спор я выиграла. Правда Мэл что-то намагичил и дождь нас не мочил, но теплее от этого не становилось. Ветер, как и прежде, был холодным и сырым.
К счастью в деревушке была таверна, в которой мы решили остановиться. Так как конюха не было, Нэст сам пошёл размещать, кормить, поить и чистить лошадей, а нас с эльфом отправил заказать еду и подготовить комнаты.
В таверне было тепло и сухо, но не слишком чисто. Зато многолюдно (если можно так сказать). Всё большое помещение занимали столы с лавками и стульями. И практически все они были заняты. Надеюсь, пара комнат у них найдётся.
— Почему здесь так мало эльфов? — спросила я Мэла, оглядевшись вокруг, — Мы же пересекли границу.
— Границу мы пересекли, но желающие заработать найдутся везде. Особенно если рядом есть один из главных трактов, по которому постоянно курсируют торговцы. Да и это всего лишь пограничье. В основном наш народ живёт в сердце Леса. Ты займи стол, а я пойду, посмотрю комнаты.
Стол я заняла, но сидя просто так сложно согреться. Безумно хотелось горячего чая.
— Простите? — обратилась я к стоящему за стойкой то ли гному, то ли орку, то ли ещё кому. — А можно мне травяного отвара?
— Деньги вперёд, — был мне хмурый ответ.
— Мой друг с вашим работником пошёл смотреть комнаты. Он вернётся и всё оплатит, — я была настроена весьма мирно, ещё не известно, что здесь за традиции.
— Вот как придёт, так и закажешь.
— А если я спою? — похоже, придётся попробовать себя в роли барда или менестреля.
— У нас тут уже есть один певец, — сплюнул хозяин таверны и кивком головы показал на один стол, за которым сидел какой-то парень, кажется эльф, но не чистокровный, — Пел он хорошо, но не долго. Напился в зюзю, гад, и сидит себе. Одно хорошо, заплатил сразу, иначе вышвырнул бы его отсюда с радостью.
— Да вы не волнуйтесь, я тоже хорошо пою. И денег за это просить не буду, только кружку горячего отвара из трав, чтоб согреться, — хозяин просто махнул на меня рукой, мол делай что хочешь.
Я подошла к пьяному менестрелю и попросила у него (о чудо!) гитару, пообещав вскоре вернуть. Тот немного сопротивлялся, не желая отдавать дорогую сердцу вещь. Только я оказалась настойчивей.
Повернувшись к залу, я стала пробовать и настраивать под себя инструмент. А потом…
— начала я, прохаживаясь по залу,
Полкоролевства отдам за коня,
— слова разносились по всей таверне
И я буду верен любимой своей,
Если она не бросит меня.
И я буду верен любимой своей,
Если она не бросит меня.
Я безнадежно влюблен в паруса,
В скрип башмаков и запах дорог,
Вижу чужие во сне небеса,
Но иногда вижу твой порог.
Вижу чужие во сне небеса,
Но иногда вижу твой порог.
Доли бродяжьей мне ли не знать -
Горный ручей да краюшка луны,
Может, в пути суждено мне пропасть,
Только твоей в том нету вины.
Может, в пути суждено мне пропасть,
Только твоей в том нету вины.
Песни мои станут петь у огня
В пыльных харчевнях дальней земли,
И прокричат по весне про меня
Дикие гуси — братья мои.
Я целовал паруса кораблей,
Полкоролевства отдал за коня,
И я был бы верен любимой своей,
Если б она не забыла меня.
И я был бы верен любимой своей,
Если б она не забыла меня.
[3]
Закончив песню, я обвела зал взглядом и вернула инструмент менестрелю, который смотрел на меня восторженным взглядом. Некоторые посетители, кстати, прониклись песней и аплодировали, некоторые решили выпить за не лёгкую судьбу бродяги, некоторые не обратили внимания на мою песню и продолжали спать лицом в салате или под столом, а двое самых наглых решили подойти. А вот это уже лишнее, ребята. Интересно, кто они — полукахары, полуогры? Для дроу у них сильно массивное телосложение.
