Эта улыбка почти не сходила с её лица. И, надо сказать, очень ей шла. Как и лёгкий румянец, разлившийся по щекам после пары бокалов вина.
— Мне вообще мало доводилось путешествовать, — принялся заливать я. — По железной дороге, я имею в виду. Всю юность я прожил у моря, у нас большое имение под Одессой. Моя стихия — корабли.
— Ах, как интересно! — с придыханием отозвалась Ольга, стреляя в меня глазками. Стрельба эта у неё отработана до совершенства. Взгляд вниз, взмах ресницами, легкий наклон головы… Ба-бах дуплетом!
Чуть помедлив, выжидая, пока мимо пройдет официант, она наклонилась вперёд и проговорила тише, так, чтобы слышал только я.
— Коль уж вам правда интересно, как я устроилась, вы сможете взглянуть. Если, конечно, окажете мне любезность и вызоветесь проводить меня до купе. Я, конечно, уповаю на безопасность наших дорог. Но время позднее, а идти придётся через три вагона…
— Конечно, я вас провожу, — негромко ответил я, чуть усилия действие Дара. — И с удовольствием составлю компанию. Если это будет уместно.
— Ох, я сама и не решилась бы предложить. Это несколько… неудобно, особенно в моём положении. Но, впрочем, купе рассчитано на четверых, места в нём предостаточно. Думаю, нет ничего плохого в том, чтобы проявить гостеприимство в отношении такого достойного юноши.
— Тоже не вижу в этом совершенно ничего плохого, — поддержал её я, ещё немного усиливая нажим.
Истомина порывисто вздохнула, украдкой облизывая губы. И, снова стрельнув в меня глазками, шутливо спросила:
— Ну, и конечно, путешествуя с дворянином, я могу быть уверенной, что… он будет вести себя, как джентльмен?
— Я постараюсь оправдать все ваши ожидания, сударыня, — ответил я с учтивой улыбкой.
Глава 6
— Да! Да! Да!! Ещё, ещё! — сладко задыхаясь, стонала Истомина в такт моим ритмичным движениям.
Поезд снижал скорость, подъезжая к очередной станции, а форточка на одном из окон была открыта для проветривания. Памятуя о том, что гусар не должен компрометировать даму, я наклонился, крепко взял попутчицу сзади за шею и опустил её голову ниже, зарывая лицом в подушки, чтобы приглушить звуки. Она прогнулась в пояснице ещё сильнее, до побелевших костяшек стискивая простынь и полностью отдаваясь процессу.
Стоны её становились всё чаще и громче, под конец переходя в рычание и бессвязные приглушённые выкрики, приправленные пикантными ругательствами. Я лишь усмехнулся — дело уже привычное. Приближаясь к пику, Ольга совсем теряла голову, и порой сама потом не могла ответить, что же она там лепетала.
Ещё с полминуты — и внутри неё будто что-то взорвалось, прокатившись по всему телу волнами сладкой дрожи. Я остановился ненадолго, поглаживая попутчицу по спине. Наконец отстранился и напоследок, уже зная о некоторых её маленьких слабостях, несколько раз шлёпнул — от души, как она любит. На сочных белоснежных полушариях зарозовели отпечатки ладони.
Каждый удар Истомина встречала восторженным взвизгом, пока, окончательно обессиленная, не завалилась набок, с головой зарываясь в подушки.
Утирая пот со лба, я поднялся с постели и подошёл к окну. Закрыл форточку и даже, кажется, успел задёрнуть шторку до того, как публика на приближающемся перроне успела разглядеть мои причиндалы.
Ольга, протяжно простонав, села на кровати, поправляя растрёпанные волосы. Подхватив одну из маленьких расшитых подушек, запустила в меня.
— Василевский, ты — негодяй! — чуть заплетающимся, будто спросонья, голосом, заявила она.
— Ещё какой! — не стал я спорить.
Как был, голышом, уселся в глубокое бархатное кресло и взял с журнального столика свежий номер «Уральских ведомостей». Отхлебнул недопитый кофий, поморщился и с сожалением отставил его — уже успел остыть. Впрочем, чего удивляться. Хорошенько… так сказать, уделить внимание сударыне Ольге Николаевне — дело хлопотное и весьма небыстрое. Да и здоровья требует богатырского — вон, сердечко-то как стучит.
Остаётся лишь в очередной раз порадоваться, что тело мне в новой жизни досталось столь молодое и крепкое. Да и в целом, грех жаловаться. Поездка проходила с таким комфортом, о котором я не мог и мечтать.
Купе-люкс, по сути, было целым гостиничным номером, занимающим добрую половину последнего вагона поезда. Обустроено здесь все было и правда шикарно. Полноценный санузел с унитазом и ванной. Две отдельных спальни с четырьмя мягкими широкими полками, не идущими ни в какое сравнение со стандартными лежанками в эконом-классе. Наконец, гостиная с огромным подковообразным диваном, на котором мы, собственно, и проводили большую часть времени, перетащив на него спальные принадлежности.
Вся эта роскошь меня изрядно удивила. Даже, пожалуй, не сама по себе, а тем, что подобные вагоны курсировали здесь, в Сибири. Какие же тогда между столицами разъезжают?
Истомина, поднявшись с кровати, прошлась по купе, сладко потягиваясь и бесстыдно покачивая внушительными округлостями. Они были у неё ещё очень даже ничего, хоть и начали понемногу сдавать в неравной борьбе с бессердечной гравитацией.
— Негодяй, негодяй! — повторила она страдальческим тоном. — У меня ведь через неделю свадьба в Томске!
— Так то ж через неделю, — пожал я плечами и встряхнул газету, разворачивая поудобнее огромные шуршащие листы. — И вообще, доехать ещё надо.
Я давно уже перестал воспринимать эти её вздохи и угрызения совести за чистую монету. Это у нас такие негласные правила игры. Несколько раз в день Ольга обязательно напоминала, что вообще-то она приличная женщина, и её ждёт жених. И вообще она не понимает, как же это она поддалась мимолётному порыву и бросилась в пучину страсти. И как она по прибытию в Томск обязательно отправится в церковь, дабы замолить грехи. И какой я оказался коварный обольститель, чего и не скажешь на первый взгляд.
Порой она была даже весьма убедительна. Но потом эффект смазывался из-за того, что мы снова и снова предавались плотским утехам — с особым цинизмом и в причудливых позах.
В постели Истомина оказалась искусной, изобретательной и совершенно ненасытной. Явно не Даром единым она удерживала возле себя мужчин. Даже странно, что при таком сочетании талантов она не захомутала какого-нибудь аристократа. Может, не очень-то и хотела? А остепениться решила только сейчас, понимая, что годы уже не те, и пора бы уже и честь знать.
Я поначалу и сам чувствовал некоторые угрызения совести из-за того, что так откровенно ею пользуюсь. Но потом успокоился. По сути, я ведь попросту развернул против Истоминой её же оружие. Пусть побудет немного в шкуре своих жертв.
Впрочем, за двое суток пути она привязалась ко мне уже и без всякого Дара. По крайней мере, я убрал его влияние до минимума. Но копию продолжал держать активной. Прежде всего, чтобы сохранить иммунитет перед чарами Истоминой. Ну, а ещё это была возможность поизучать собственные возможности.
