— Да, только с ним я и говорил в течение всех этих лет.
Как же ему непросто — быть рядом с другим человеком, да еще с женщиной!
Должно быть, он уже забыл о ее стремлении убежать, потому что лицо его было спокойным, голос ровным.
— Ты прекрасный повар, — сказала Кэтрин, откусывая еще один кусочек, — мясо просто превосходно!
— Иногда я ужасно жалею о том, что не умею готовить разные блюда. Например, о пирогах с поджаристой корочкой я просто мечтаю. Как-то раз Пол дал мне мешок с мукой, и я попытался замесить тесто. Но когда добавил в муку воду, все превратилось в некую липкую жижу. Потом я спросил Пола о том, как надо печь пироги, и он сказал, что и сам не знает, и пообещал мне купить пирожков, но, очевидно, забыл об этом. Впрочем, ты, наверное, уже порядком устала от моей дурацкой болтовни.
— Ну, у тебя же немного возможностей поболтать.
В его глазах промелькнули какие-то искорки, и она испугалась. Но вовсе не из-за того, что беспокоило ее вначале. Тогда она боялась в нем зверя, теперь — его мужского обаяния.
— Ты мне нравишься, Кэтрин, — сказал он, приложив руки к груди. — Я понимаю, что ты хочешь поговорить о том, что произошло сегодня утром. И перед тем, как мы начнем этот разговор, хотел, чтобы ты узнала обо мне хоть что-то.
Его полная искренность не могла не тронуть Кэтрин. Она улыбнулась.
— Спасибо, мне это очень приятно.
— И не думай, что это из-за того, что ты первая женщина, с которой я говорю после стольких лет. Я действительно считаю, что ты — замечательная. Правда.
— А ты уверен, что правильно разобрался в своих чувствах?
Брук нахмурился.
— О чем ты говоришь? Неужели действительно думаешь, что я не способен в них разобраться?
— Нет, я просто стараюсь объяснить тебе, что ты можешь и ошибаться.
Ему явно не понравились ее слова.
— Слушай, мой образ жизни, может, и сделал меня несколько странным, но дураком — нет.
— Извини, если я тебя обидела.
Брук ничего не сказал на это, а просто как бы забрался снова в свою скорлупку.
— Слушай, — решилась Кэтрин. — Могу я быть с тобой откровенной? Я хочу, чтобы ты вернулся со мной в город.
Лицо его осталось каменным. По нему нельзя было прочесть ровным счетом ничего.
— Брук, ну давай, по крайней мере, это обсудим.
— Я никогда не вернусь. Никогда.
— Но почему?
— Потому что моя жизнь — здесь, а в Кейлоуне у меня ничего не осталось.
— Брук, у тебя не будет никаких проблем с законом — против тебя не выдвинуты никакие обвинения, и люди считают, что ты просто защищался.
— Я это знаю — мне говорил Пол. Закона я не боюсь.
— Так почему же ты тогда не вернешься? Ведь ты еще молод, у тебя все впереди.
— Я просто хочу, чтоб меня оставили в покое.
— Не понимаю, почему.
— А тебе и не надо этого понимать.
Он так уверенно говорил. Неужели она действительно надеялась уговорить его бросить горы после того, как и пятнадцать лет жизни в одиночку не убедили его это сделать?
— Кэтрин, тебе не стоит огорчаться из-за меня.
— Но я так хотела бы тебе помочь. И не могу этого сделать, потому что ты мне не доверяешь.
— Помощь нужна не мне, а тебе. Мы в моем мире, а не в твоем.
— Да, я знаю, что обязана тебе жизнью.
— Да нет, дело не в этом. Это вопрос выживания. Чтобы выжить, тебе нужен и я, и это жилище.
— Но я хочу оставаться здесь не больше, чем ты хочешь спускаться с гор.
— Из-за меня?
— Из-за многих вещей.
— Скажи мне, из-за каких.
Ох, ну как же объяснить ему, что там, внизу, ее ждет целый мир? Мир, сотканный из стольких составляющих, что в двух словах этого не передать!
— Я бы позволил тебе просигналить вертолету, если бы дело касалось только тебя.
— Действительно позволил бы?
— Конечно, я бы этому не обрадовался, — признался он.
— Вот видишь, Брук, в том-то и дело.
Ей пришлось быть грубой, даже жестокой с ним, но это было необходимо. Он должен был понять ее чувства.
— У тебя есть друг? — внезапно спросил он. Да, Брук не скрывал хода своих мыслей.
— Был, — честно призналась она. — Но в данный момент нет.
— Я подумал, что, может, ты из-за него не хочешь остаться здесь со мной.
— Да, я знаю, о чем ты подумал. Но дело не в этом.
— Тогда я ничего не понимаю.
Кэтрин охватило уныние.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Немного помолчав, Брук попросил.
— Расскажи мне о своей жизни. Я ведь ничего о тебе не знаю, только то, что ты из университета.
Кэтрин с облегчением вздохнула.
— Ну, я выросла на ранчо у бабушки, в Орегоне. Я не городская.
— А я и не думал, что ты городская. Я несколько раз бывал в Портленде, и мне этого хватило, чтобы понять, что люди там совсем не такие, как в Кейлоуне.
— Наверное, мое сердце все еще на ферме среди ковбоев.
— Расскажи мне о своей семье.
Кэтрин рассказала Бруку о своем детстве, проведенном с бабушкой.
— Ты часто ездишь на свое ранчо? — спросил он.
— Уже давно там не была. Как-то проезжала мимо, почувствовала укол ностальгии.
— А бабушки тебе очень не хватает?
При мысли об этой старушке глаза Кэтрин наполнились слезами.
— Не представляю, как вообще ты можешь жить здесь, в полном одиночестве.
— Ну, теперь-то я не один, да и ты — не одна. А ты любила своего друга?
— Думала, что любила. Но, наверное, недостаточно.
— А что произошло между вами?
Кэтрин видела, что Брук действительно хочет узнать о ней как можно больше.
Вообще-то, ей вечно не везло с мужчинами. В старших классах она была влюблена в парня, плененного другой. А в колледже вокруг нее вилось слишком много ухажеров, и ей казалось, что у всех на уме только одно. У нее было несколько друзей, но мужчина, который ей был нужен, все не попадался.
В последнее время она встречалась с Фрэнком Хоуки, начинающим хирургом. Он был серьезным человеком и действительно хотел связать с ней свою жизнь. Вот Кэтрин и решила, что именно он-то ей и нужен. Последние несколько месяцев они жили вместе, а потом Фрэнк закончил ординатуру и подался в американский госпиталь в Бейрут. Он звал ее с собой.
