«В тот вечер мы играли песню The Black Angels Death Song
[528], – рассказывал Стерлинг Моррисон. – К нам подошел патрон и предупредил: “Если еще раз сыграете эту песню, то убирайтесь вон!” Само собой, следующим же номером мы стали исполнять ее, но уже в более продолжительном варианте».
Само собой, их вышвырнули вон.
Другая песня принесла им более серьезные проблемы в карьеру. Песня называлась Heroin
[529]. Лу Рид в двадцатилетнем возрасте недолгое время делал себе уколы героина. Довольно быстро он соскочил с иглы, но не распрощался окончательно с наркотиками. Они постоянно присутствовали в жизни музыкантов группы: барбитураты, кокаин, амфетамины, всевозможные возбуждающие смеси, алкоголь – все шло в ход. Некоторые считают их White Light/White Heat
[530] «самым «амфетаминным и самым растлевающим альбомом всех времен». «Нашим Вьетнамом был героин», – сказал Джон Кейл.
В то время одно упоминание о них вызывало ассоциации с наркотиками, а также ненависть, которую они вызывали в людях и которую грубо и зло возвращали обратно. «Все питали ненависть к Velvet, – вспоминал фотограф Нат Финкельштейн
[531]. – Но не из-за их музыки, а из-за их имиджа гомиков». Это подтвердил Стерлинг Моррисон: «Все считали, что мы геи. По общему мнению, раз мы выходили в свет вместе с Уорхолом, значит мы состоим в его банде садомазохистов».
Уорхол долгое время был увлечен поп-музыкой и вслед за всеми повторял, что с появлением Beatles, Rolling Stones, Beach Boys пошла мода на группы, а не на солистов. Он моментально увлекся группой Velvet, его привлекала их агрессивность, тексты песен, где упоминались наркотики, сексуальные извращения и отклонения, а также манера культивировать дилетантство и даже афишировать посредственность.
Про The Velvet Underground нельзя было сказать, что они как группа обладали сценической привлекательностью или харизмой. «У Джона было это качество, но он предпочитал его не показывать, – уточнял Маланга. – Вот почему Уорхол привел Нико, которая стала самым харизматичным участником группы».
Нико в самом деле была великолепна. Божественно красива, как королева ночи или как античная статуя, даже ничего не делая, она притягивала к себе взгляды. Волнующее очарование ее какого-то нездешнего, потустороннего голоса с низким тембром и манера исполнения, больше похожая на пение псалмов, чем на обычное, эстрадное пение, вызывали сильные эмоции. Она была несравненна. Уорхол заставил группу принять ее в свой состав.
Это послужило причиной разногласий, а затем распада самой группы, внутри которой уже были напряженные отношения между Лу Ридом и Джоном Кейлом.
Нико хотела петь весь репертуар. Это было невозможно. Лу Рид, Джон Кейл, Стерлинг Моррисон и Морин Такер отказывались выходить на сцену лишь в качестве аккомпаниаторов. С другой стороны, обратим внимание на слова Стерлинга Моррисона, приведенные Виктором Бокрисом и Герардом Малангой в книге Up-Tight, the Story of the Velvet Underground
[532]: «Мы всегда думали, чем бы занять Нико на время исполнения интерпретации музыкальной композиции, которая не предназначена для ее голоса. Она же оставалась на сцене, стоя неподвижно, целиком уйдя в себя, с отрешенно-глуповатым видом. Она не играла ни на каком инструменте».
Нико, безусловно, была великолепна: яркие светлые глаза, высокие скулы, идеально очерченный рот, необычная меланхолия, холодная красота, но все это без экспрессии, немного скучно. Очень скоро она до смерти надоела Лу Риду, который делал все возможное, чтобы отделаться от нее. Удалось это в 1967 году.
До этого Уорхол вовлек Velvet в свою затею «расширенного кино» – по определению Йонаса Мекаса, или комплексного зрелищного мероприятия, с показом фильма, живой музыкой, демонстрацией фотографий, с танцами и светомузыкой.
Up-Tight на кинематографическом языке Йонаса Мекаса – это мультимедийное шоу, в котором соединены фильмы Уорхола и Моррисси; светомузыкальная композиция Дэнни Уильямса
[533]; неистовый танцевальный номер Герарда Маланги; проецирование диапозитивов Барбары Рубин, Ната Финкельшейна, Билли Нейма; выступления The Velvet Underground и Нико; общение с публикой Барбары Рубин и Йонаса Мекаса.
Сначала шел фильм Энди Уорхола Lupe с участием Эди. Через тридцать пять минут на сцену поднялись Velvet. Лу Рид, Джон Кейл, Стерлинг Моррисон и Морин Такер, которую все звали Мо, в темноте, перед экраном, принялись настраивать свои инструменты. Все действия разворачивались синхронно. Уорхол показывал свой фильм Vinyl, а Моррисси – свой, где он снял Нико, певшую песню Боба Дилана I’ll Keep I with Mine. В это же время Velvet исполняли свою композицию Venus in Furs, на создание которой их вдохновил роман Захера-Мазоха
[534], а Маланга играл свою сцену с Эди. Словно всего этого было недостаточно, диапроекторы проецировали на сцену яркие цветные пятна, а луч прожектора, блуждая по залу, выхватывал порой среди публики Билли Нейма, тот фотографировал все вокруг, и Барбару Рубин, ругающуюся с публикой.
Когда Лу Рид взял первые аккорды песни «Героин», принесшей ему самый большой «андеграундный» успех, Маланга выхватил из кармана какой-то предмет, поднес его к пламени от зажигалки так, что все подумали, будто это шприц, но в действительности это оказалось авторучкой. Тем не менее он сделал вид, что это настоящий шприц, и, впрыснув его содержимое себе в руку, упал к ногам музыканта. Кто присутствовал на шоу, признавали, что именно эта сцена эмоционально захватила буквально всех и вызвала настоящую бурю чувств. Звукоусилители были настроены на полную мощность…
В январе 1966 года нью-йоркское общество клинической психиатрии пригласило Уорхола на свой ежегодный банкет в отель «Дельмонико», на Парк-авеню. Уорхол ненавидел выступления, поэтому он показал два своих фильма, снятых в 1964 году. Один из них – Harlot (продолжительностью в семьдесят минут), его первый «говорящий» фильм, где показывался, напомним, трансвестит Марио Монтес, демонстративно медленно поглощавший банан за бананом в то время, как сценарист Тавел, Билли Нейм и поэт Гарри Фейнлайт за кадром вели почти неслышный разговор о великих женщинах – актрисах кино. Другой фильм – Henry Geldzahler, в котором хранитель отдела Музея современного искусства на протяжении полутора часов курит сигару прямо перед камерой. Не обошлось и без The Velvet Underground, чья грохочущая музыка делала бесполезными любые попытки разговоров. Без Нико, она впервые пела в Нью-Йорке. Без Маланги, тот метался в бешеном танце с хлыстом. Без Йонаса Мекаса, который принес с собой ручную переносную камеру и в холле интервьюировал ошеломленных психиатров, расспрашивая тех об их сексуальной жизни. Многие из них поспешили убраться восвояси. На следующий день в газете Herald Tribune появилась статья под смешным заголовком: «Врачи-психиатры убегают от Уорхола».
